Тайна Зинаиды Серебряковой

— Чего глазами лупаешь? — раздраженно спросил сторож. — Я имею в виду, контрольный выстрел тебе не делали? Ох, сколько хорошего народу этими контрольными выстрелами испортили поганые киллеры — ты и представить себе не можешь. Хотя у тебя вроде бы все в порядке, — кивнул старик, оглядывая виски Джейсона. — Видать, прямо в сердце жахнули? Ну, это по-христиански. — Он ловко перекрестился почти пустой «Гжелкой». — А то придет человек вроде как человек, но в башке у него пуля застряла. А какой с него прок, когда в башке пуля? Не помнит ни хрена, поговорить с ним невозможно, даже матюгнуться как следует не способен. Ну ладно, давай хряпнем по последней, да тебе небось пора уходить. Местечко-то свое найдешь? А то ежели ты, к примеру, недавно упокоившийся, так, может, не обвыкся здесь еще? Не заплутаешься на возвратном пути? Может, тебя проводить, покуда время еще есть?

Джейсон выронил недоеденную картофелину. Только сейчас до него дошло, кем счел его словоохотливый кладбищенский страж и за чье, стало быть, царствие небесное они пили бесподобную «Гжелку».

Он сидел, не в силах исторгнуть и звука, только мерил добродушного хозяина диким взором, как вдруг дверь распахнулась и в сторожку ввалились три ражих мужика, бряцая остро наточенными лопатами.

— Доброе здоровьичко, Макарыч! — жизнерадостно закричал один из них. — Квасишь уже, не дождав товарищей? Нехорошо, нехорошо!

— Да я тут… за вечный упокой… — забормотал страж могил, загораживая спиной окаменелого Джейсона и делая какое-то странное движение рукой. — Святое дело…

— Святое! — согласились вновь прибывшие. — Нельзя ли нам присоединиться?

— Да я уже все приел, — бормотал хозяин, — вам без закуски неспособно будет. Может, чуть погодя? Я еще картохи наварю, а вы пока поработайте…

И он снова и снова энергично махал за спиной ладонью, пока ошалелый Джейсон не сообразил: да ведь Макарыч сигналит ему — уходи, мол, поскорее!

Страх принялся шарить по телу стылой мохнатой лапой.

Бог ты мой! Что же будет, если эти энергичные мужики, в которых Джейсон сразу признал могильщиков, так же ошибутся на его счет, как ошибся Макарыч? Что станется, коли решатся воротить загулявшего покойничка в его законную могилку? Против всей этой гвардии с их бритвенно-острыми лопатами Джейсону не выстоять, и никакое ушу, никакое карамо-ё не поможет!

Он отклеился от стула и осторожненько, бочком-бочком, двинулся к выходу из сторожки. Хозяин и могильщики продолжали спорить, когда выпивать: прямо сейчас или после работы, и гости не обращали на Джейсона никакого внимания. У него вдруг мелькнула жуткая мысль, что Макарыч был прав, что он и впрямь превратился в бестелесного призрака, который мечется по свету в поисках такой же призрачной любви и нереальной памяти.

Надо покончить со всем этим! Приобретение «Прощания славянки» будет последней данью Сониной памяти. И все! И забудем!

Джейсон выскочил за ворота кладбища, не оглядываясь более на уютно-зеленые заросли над могилками. Листья тихо шуршали под ветром, словно шептали на разные голоса:

— Джейс-с-сон… Джейс-с-сон… Оглянис-с-сь!..

А вот этого делать нельзя ни в коем случае — он немало прочел на своем веку русских сказок. Только вперед! Мертвое — мертвым, ну а живое — живым.

* * *

— Я где-то читала: связь между близнецами настолько неразрывна и тесна, что они безошибочно чувствуют, когда что-нибудь случается с братом или сестрой. Я такими вещами всегда интересовалась, как только узнала, что в Нижнем живет моя сестра-близнец. Якобы даже разлученные, близнецы влюблялись в похожих людей, обладали одинаковым темпераментом и вкусом, вплоть до того, что замуж в одно время выходили. У каких-то там американок-близняшек вообще был потрясающий случай: у одной вдруг начались дикие боли в правом боку, ну, где аппендицит. Отвезли в больницу — ничего, никаких признаков. А бедняжка прямо-таки загибается! Ну, как-то сняли приступ, успокоили ее, а на другой день пришло известие, что ее сестра именно в это время перенесла операцию по поводу острого аппендицита. Понятно? Близнецы могут ощущать боль друг друга! Но чтобы раны или травмы одной переходили на тело другой… Как-то слабо верится!

— Стигматы, — с набитым ртом пробормотал Леший. — Или стигматики? Словом, я читал про раны Христовы, которые якобы проявляются у каких-то особо продвинутых верующих. Твоя сестрица, конечно, не Христос, но насчет непорочности у нее все как надо! — И он принялся вычищать корочкой хлеба остатки яичницы со сковороды.