Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

Николай Иванович проверил нежданных гостей на специальном молекулярном спектрографе, вмонтированном в глазок. Прибор показал, что по биологическому составу это обычные люди. Никакой потусторонней материи и астральной энергии спектрограф не зафиксировал.

В этот момент милиционер ещё раз настойчиво натиснул кнопку звонка. В коридоре, опять раздался оглушительный, назойливый звон.

— Что Вам угодно? — мягко спросил хозяин квартиры, через закрытую дверь.

— Милиция! Открывайте! — послышался резкий ответ.

Михайленко нехотя открыл дверь. Незваные гости, без просу, нагло шагнули в коридор и бесцеремонно осмотрелись.

— Мы ищем хулиганов, которые вчера выбили входную дверь подъезда. — с порога выпалил милиционер глухим, рыкающим голосом.

— В связи с этим, обходим все квартиры и собираем сведения. — уточнил низкий.

— Вы, случайно не видели хулиганов?

Ни один мускул не дрогнул на интеллигентном лице Николая Ивановича.

— Нет, никого не видел.

А милиционер тем временем достал потрёпанную кожаную папку, развернул её, вооружился ручкой и коротко спросил:

— Фамилия?

— Михайленко.

— Имя, отчество?

— Николай Иванович.

— С какого года тут проживаете?

— С тысяча девятьсот пятидесятого.

— Живёте один, или с сожителями?

— Один. — не смело ответил Николай Иванович и слегка покосился в сторону комнаты.

Маленький поймал взгляд и вытянул мохнатую бровь.

— Ничего себе, один! В этаких апартаментах! — глубокомысленно изрёк он и гневно глянул на Михайленко.

— Мы осмотрим квартиру. — после паузы заключил "штатский", и не дожидаясь протеста, прямо в обуви почесал по коридору в комнату.

Кряжистый милиционер грузно двинулся за низкорослым товарищем. Николай Иванович успел только руками всплеснуть.

Зайдя в комнату, маленький остановился, как вкопанный. Сосредоточенное лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Вошедший следом милиционер, став пыльными сапожищами на чистую простилку, плотоядно оскалился. Злобные глазки засветились, как у волка при виде близкой добычи. Мальчики, не мигая, уставились на не званных гостей. Воцарилась немая сцена.

— Что ж Вы, гражданин, законы, советские нарушаете? А? — ледяным голосом вымолвил "штатский", обращаясь к Николаю Ивановичу.

— Только что сказали, что живёте тут один, и вдруг — два сожителя!!! А?

— Простите мою рассеянность. — попытался оправдаться Михайленко. — Они…они только что приехали…из — > Лубён[Author: F].

— Кто это, они? — не унимался низкий.

— Мои племянники. — часто мигая, не твёрдым голосом вымолвил Николай Иванович. И почему-то извинительным тоном добавил:

— Сестра у меня в Лубнах, а это, значит, её сыновья.

"Штатский" внимательно посмотрел на ребят. Во взгляде колючих, проницательных глаз отразилось недоверие. Так не похожи на родных братьев плотный, широкоплечий Андрей и высокий, худощавый Дима.

— Из Лубён, говоришь, только что приехали? — оживился низкий, запросто перейдя на ты. — А чем это они, позволь узнать, могли приехать в такую рань, из самих Лубён? А? Не близкий ведь свет?

— А нас дядька привёз, на машине. В райком ехал, на партсобрание, и нас, значит, подбросил. — еле слышно пролепетал Дима.

— На собрание, говоришь, ехал? В райком? Так. Так. Дядька, говоришь? — ехидно переспросил низкий. — А в какой райком?

— Известно в какой, в Ленинский. — нашёлся Андрюша.

Низкий сощурился и стал медленно расхаживать перед ребятами, явно обдумывая очередной каверзный вопрос. Милиционер неподвижно стоял у входа, молча, наблюдая за допросом.

— А с какой целью приехали в Полтаву? — снова пошёл в атаку низкий.

— Приехали поступать в пединститут. — пришёл на помощь ребятам Николай Иванович.

— Племянники, значит! Из Лубён! Учиться приехали! Только что! — подытожил штатский. — Ага! Если учиться, значит, паспорта уже получили.

И резко развернувшись к ребятам, требовательно спросил:

— Документики, предъявите! — и нагло вытянул вперёд правую руку, ладонью вверх. Короткие, жирные пальцы, требовательно выпрямились.

Ребята побелели. На жаль, даже сумок нет, чтобы потянуть время. Два названных "брата" стояли, как истуканы, не зная, что предпринять, только с мольбой смотрели на Михайленко. Но преподаватель и сам решительно не знал, что делать.

А маленький, как маятник, стал деловито вышагивать взад-вперёд и самодовольно ухмыляться, понимая, что загнал ребят в угол.

— Матвей Петрович! — включился в разговор милиционер. — Да шо Вы с ними церемонитесь! За жабры их и в камеру! Там сознаются! Как миленькие, сознаются! Во всём сознаются! И шо было, и чего не было, сознаются! Это ж, как пить дать, ясно, шо они, гады, дверь энту выбили, самым изуверским способом! Преступники малолетние! Зона по ним плачет!

Но у Матвея Петровича настроение явно поднялось. Он повернулся к милиционеру и с наигранной строгостью процедил сквозь редко рассаженные пенькообразные зубы:

— Не бузи, Федя! Ребята и сами во всём сознаются.

А затем весело спросил "братьев":

— Ну что? Где документики? А? Потеряли? Хе-хе.

И тут неожиданно увидел в левой Андрюшиной руке массивный золотой крест. Лицо штатского мгновенно стало серьёзным и даже вдохновенным.

— А ну, покажи! Что это у тебя?