Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

Господин пролетел над домом номер 1 по улице Советской. Монументальный прямоугольник здания с выпуклыми пятиконечными звёздами на фасаде встретил гробовым молчанием. Угол дома на четвёртом этаже светится одному ему видимым светом из тончайших золототканных лучей. Это "защита неба". Господин поморщился, из глаз брызнул чёрный огонь, злой дух молча полетел дальше.

Огромный зал опоясан чёрными массивными колоннами. Пилястры колонн представляют клубки живых змей. Змеи извиваются, поблескивая в тусклом свете бесчисленными кольцами. Свет исходит не с потолка, а с пола, представляющий неистово клокочущий огонь под прозрачной пластиной. Потолок в виде серого клубящегося дыма.

В конце зала стоит массивное кресло цвета ночи. На нём сидит Господин с печальным видом. Огненные глаза обращены в противоположный конец зала. Крупное, скальное лицо неподвижно.

В зал, хромая, вошёл Кобо, в виде демона. Всё тело изуродовано.

— Ты плохо работаешь! — мрачно сказал Господин.

— Не мог их найти. Если бы они не вышли в город, то…

— Мне нужен венок! — перебил его Воитель. — Любой ценой!

— Но, если я появлюсь на поверхности, меня уничтожат. — сказал Кабо плачущим голосом.

— Это твои проблемы. Без венка не возвращайся.

Николай Иванович показал друзьям две кровати, стоящие в дальнем углу комнаты. Дима сел на кровать и резко почувствовал сильную слабость. Не усталость, а именно слабость. Лёг, мышцы ног начало ломать, как после десятикилометрового кросса. Кровь застучала в висках. Открывать глаза стало больно. Лоб сделался липким и горячим.

— Андрюха! У меня, кажется… температура.

— Ты что, Димка! Какая температура! Лето на дворе!

Андрей позвал Михайленко. Николай Иванович принёс градусник. Измерили температуру. Упрямая ртутная шкала термометра показала тридцать восемь градусов.

— Как это тебя угораздило! — покачал головой преподаватель истории.

А Дима уже чувствовал, как его бросает на волнах. Вверх, вниз, вправо, влево. Горло сдавило, появился хриплый кашель. Все признаки простуды на лицо. Больной закрыл глаза.

Николай Иванович стал водить руками по лбу и по груди заболевшего. Стало немного легче, но вскоре Дима опять провалился в забытьё.

Мерцает звёздная ночь. Колышутся удивительно яркие звёзды. Затем, появилось сосредоточенное лицо Петра І.

Пётр внимательно посмотрел на Томина.

Лик его ужасен,

Он весь как Божия гроза.

Лицо безмолвного Петра, вскоре, куда-то исчезло. Появился одухотворённый облик Николая ІІ. Борода аккуратно подстрижена. Волосы красиво уложены. Глаза смотрят с пониманием.

— Не волнуйся, всё будет хорошо. — спокойным голосом молвил государь.

Затем появилось нахмуренное лицо Ленина. Ильич был явно чем-то недоволен. Глаза метали злые искры. Искры поплыли, оставляя светящиеся дорожки, напоминающие молнии.

Подвижная тень вождя мирового пролетариата чётко отпечаталась на светлой стене. При повороте головы хорошо просматривалась аккуратная, клинообразная бородка, а взъерошенные жиденькие волосики по краям блюдцевидной, сверкающей лысины, напоминали два острых рожка. На стене создавалась полная иллюзия остроконечных рогов.

"А может это и есть рожки!" подумал Дима. В тёмно-вишнёвой тени Владимира Ильича, поистине, было что-то дьявольское.

Лицо крутящего головой "вождя" начало быстро таять и искажаться до безобразия вместе с теряющей чёткость тенью. Рога удлинились, начали ломаться и медленно исчезли.

Вдруг начали расти Полтавские соборы. Храмы, словно надувались, становились выпуклыми, рельефными. Затем застыли, поблескивая золотыми крестами. Их было несколько десятков. Разные по величине, по архитектуре. Но все, излучают светлую энергию, направленную к небу.

Вот Всехсвятский собор, как рождественский пряник. Солнце весело поблескивает на крестах и куполах. Лепные украшения радуют глаз.

К собору быстро подбежали какие-то люди в зелёных гимнастёрках, с большими красными звёздами на островерхих фуражках. "Что они делают"? "Зелёные гимнастёрки" подложили какие-то ящики под фундамент и отошли. Прогремел сильный взрыв. Дрогнула земля. Клубы чёрной пыли поднялись и накрыли кресты. Дым рассеялся, но собор остался невредим, только стёкла повылетали да штукатурка в нескольких местах отвалилась.

В толпе людей послышался недовольный ропот. Прогремел ещё один взрыв. Даже солнце на секунду скрылось, но собор только пошатнулся. От третьего взрыва солнце исчезло, колокольня отошла и вместе с крестом тяжело ударилась о булыжную мостовую. Собор с грохотом рухнул, утонув в клубах строительной пыли. Когда дым рассеялся, на месте собора, как после огромного костра, образовался грязно-коричневый овал кирпичного крошева.

Зелёные гимнастёрки радостно закричали и запрыгали. Дима присмотрелся. "Да не люди это вовсе". Хвостатые и рогатые черти беснуются и радостно гогочут.

Вот, словно сдуваясь, тонет в клубах серого дыма Воскресенский собор, за ним Сретинский и Успенский. Из клубов дыма выходят черти и идут на Диму. Морды, спирепые. Их много. Уже совсем близко. Сейчас его схватят.

— А…! — Дима просыпается в липком поту.

В комнате горит нижний свет. Над ним склонился Михайленко.