Тайна золотой реки

— Сдохнем мы тута, — зашелестел Нырок опухшими потрескавшимися губами, — однако тебе одному исповедуюсь — всё одно ветром раздует. Казика — ён же — Казимир Косов задолжал их благородию…

— Кого это так величаете? — как бы между прочим бросил Назар.

— Не поверишь.

— Отчего же?

— Да оттого, что золотишко-то стекается к почтенному старичку — к Нил Нилычу…

Назар промолчал.

— Я всё сказал, — прошептал Нырок и затих.

— Ничего, разберёмся, — только и обронил Назар, отодвигаясь от Пашки.

Он уже не чувствовал усталости, не было головокружения, тошноты… Он поднимался и падал, падал и поднимался. Теперь его двигало только упрямство. А позади неотступно ползло, сопротивлялось тяжелеющее тело Пашки Нырка.

Угасал закат, а вместе с ним Назар Хватов… Он не удивился, когда сквозь иневую пелену, наплывшую на глаза, как через залитые дождём окна, в колеблющемся свете горизонта увидел несущийся под полными парусами «Летучий голландец».

Нет! Это был не мираж! Оставляя позади пыльный шлейф, разбивая снежные барханы, прямо на него мчался вездеход.

Чёрная тундра Повесть

1

Колымский вечер обволакивал морозным туманом берега Каменки. Федоска Протопопов стоял на коленях посреди скованной тяжёлыми льдами реки и с болью смотрел в тёмное пятно проруби. По его изрезанному морщинами лицу скатывались редкие холодные слёзы. Обида раскалённым камнем жгла душу.

Небольшой отряд из банды генерала Пепеляева, рыская по тундре в поисках красных агитаторов, ворвался в малооленное стойбище и принёс его обитателям горе и разорение.

«За что так? — думал Федоска. — Вся жизнь мытарство. Шаманы да тойоны-богачи обирают, торгаши и разные проходимцы обманывают, а теперь белая банда. Кто защитит бедняка?.. Тяжко».

Была упряжка, а теперь ничего нет: ни сетей, ни нарт, ни собачек — всё отняли, а за неповиновение чуть было в прорубь не угодил. Если бы у Федоски был карабин, он постоял бы за себя и за всех обиженных…

Прошло три зимы с той поры, когда на обитателей Каменки обрушилась чумная болезнь. Вымирали люди, падали олени, рыба обходила сети, уходил зверь.

Тогда-то Федоска со старым рыбаком Тишкой ушли на собачьей упряжке к побережью в надежде обменять пушнину у купцов на нужный товар. Однако пройдя от местечка Амбарчик до устья реки Поляваам, так никого и не повстречали и, измученные, повернули в обратный путь.

Федоска всегда с трепетом вспоминает это возвращение. Каменка встретила его неуёмным горем. Троих малолетних детей и красавицу-жену унёс в свои владения злой дух Келе.

Мороз густел. Скупая полоска просини затухала у потемневшего горизонта. Федоска хотел было подняться, но намокшие под коленями меховые брюки-хамби примёрзли ко льду. Опустив усталые плечи, он опасливо глянул на берег. По пологому склону спускались люди, вперёди сворились собаки. На седле широкой лощины столбиками приветливых дымков дышали яранги и чумы. Федоска не заметил, как из-за крутого мыса, сложенного из растрескавшихся бурых диабазовых глыб, вынырнули три цуговые упряжки… Вскоре упряжки остановились. Усталые собаки повалились на снег. Каюры неторопливо, зябко поёживаясь, подошли к собравшимся на берегу каменцам. Приветливо поздоровались. Однако жители каменной реки встретили их суровым молчанием. Не тронулся с места и Федоска, когда за его спиной остановился высокий, крепкого дыхания незнакомец. Сильная, пахнущая тёплом рука легла на Федоскино плечо.

— Товарищ?..

Федоска испугался нового для него слова. Рывком поднялся. На него глядели внимательные светлые глаза молодого человека с карабином через плечо. Товарищ… Кто такой? — подумал Федоска и огляделся. Будто вмороженные в береговую полосу, стояли каменцы, собачьи упряжки, вооружённые люди…

«Товарищ?.. Конечно, так говорят белолицые, но не коммерсанты и прочие шарлатаны. Только какой он товарищ? Кому? Он никому не нужен, потому что у него ничего нет за душой, кроме своего большого горя. Что привело этих странников в его наслег? Что им надо?» — Федоска с завистью посмотрел на карабин чёрнобородого. Вот бы ему такой!

У Федоски был хорошо пристрелянный карабин. Дорого он ему обошёлся. На торге Федоска отдал за него всю сезонную добычу песца, однако был доволен. Расщедрившись, купец дал в придачу рыбацкую сеть, не новую, но такой сетью можно ещё ловить рыбу два сезона. Возвратился с Большого Анюя в кочевье и заболел. Пришлось идти к шаману Мотлю. Шаман принял рыбака в своей яранге, но камлать и бить в бубен не стал. Постучал моржовым усом по его спине, обошёл вокруг, что-то шамкая и сплёвывая по сторонам, присел у очага и начал пальчить. Загнул третий палец на второй руке и вскрикнул: «Айыкка!» Потом, хлебая наваристый бульон из оленины и исступленно глядя на искрящиеся языки пламени в очаге, сказал, что страшная болезнь может унести Федоску к могучему владыке Келе, туда, где находятся его жена и дети. Даже хуже: он может оказаться в «нижнем мире», но это в том случае, если Федоска неправильный человек. Если же он хочет остаться в мире средних людей, то есть на земле, то должен принести к жертвенному столбу новый карабин.