Тайная алхимия

Его волосы высохли, став темно-золотыми, он так низко держал голову, что я видела, как вздулись мускулы шеи под прекрасной светлой кожей, видела темный сморщенный шрам от удара мечом и блеск свежего пота на шее. Желание, которое я так долго отталкивала, шевельнулось в моем лоне, настолько быстрое и жаркое, что я подумала: король должен почувствовать его в тяжелом воздухе между нами.

— Мадам, вы окажете мне честь, став моей женой и моей королевой?

Что я должна была ответить? Я его не любила. Я не любила и Джона, но с Джоном мы были друзьями. Этого же человека… этого короля… я едва знала. Как я уже сказала отцу, желать даже такого великолепного мужчину не означало любить его. Я любила его не больше, чем кто-либо любит солнце, хотя все мы подставляем себя его лучам. Если знание — это мудрость, король был прав, говоря, что я мудрая. Но я была достаточно мудрой, чтобы сказать: здесь, у моих ног, — дар, который не может привидеться и во сне, и я не смогу — и не буду — отказываться от него.

— Иза? Что вы ответите? Вы не должны говорить мне: «Нет», — сказал король с удивившей меня настойчивостью, дрожа от надежды и желания.

Тем не менее юные люди глупы, и я не стану жертвой подобной глупости. Я протянула руку и подняла его.

— Сир, вы не можете стоять на коленях перед своей подданной. Вы оказываете мне больше чести, чем приличествует положению каждого из нас, и я не знаю, что сказать.

— Вам нужно только сказать: «Да».

— Вы… Простите меня, сир… Вы уверены? Если вы пожелаете передумать… Свидетелей не было.

— Я бы сделал свидетелем нашей помолвки целый мир, если бы только мог. Хотя что скажет мой кузен Уорик… Раз ваши родители согласны, думаю, будет лучше, если никто ни о чем не узнает до тех пор, пока мы не станем мужем и женой. Но когда они увидят вас королевой, моя прекрасная Мелузина, вышедшей замуж в Майский день, они поймут. Уильям Гастингс поймет лучше других. Вот бы увидеть его лицо, когда он услышит новости, потому что он сам затащил бы вас в постель, дай ему только шанс!

Я не могла не улыбнуться, и меня снова охватило желание. Король, заметив это, улыбнулся в ответ и взял меня за руку. Странный шум заполнил мои уши, и сквозь него я услышала слова короля:

— Иза, это не минутное безумие. Я люблю вас достаточно давно, чтобы знать, что у меня на уме. Согласитесь ли вы стать моей женой?

Я сделала вдох настолько глубокий, насколько позволяло бешено стучащее сердце.

— Ваше величество, вы оказываете мне такую честь, что я не знаю, как отказаться. Я не могу ответить: «Нет».

Не было ни звезд, ни луны, которые проводили бы нас в церковь Графтона в Майский день, только свет лампы, что несла Мэл. В этом свете мелькали цветы боярышника в живой изгороди. Неподвижный, сырой воздух пах коровами и гниющим деревом.

— Госпожа, разумно ли это? — прошептала мне на ухо Мэл. — Вы сильно устанете. Вам пришлось быть на исповеди, а наутро вы будете благословлены, как никто другой. Вам следует находиться в постели.

— Ш-ш-ш! — сказала я, мотнув головой туда, где за нами шли Маргарита и человек моего отца, провожавшие нас.

— Госпожа Маргарита слишком много разговаривает, чтобы как следует слушать. А Грегори глух как пень. Он не услышит даже Великого шабаша, если будет стоять посреди самого адского пламени.

Моей щеки коснулся ветерок — какая-то тень молча пролетела мимо, достаточно близко, чтобы до нее дотянуться.

Маргарита вздрогнула, мы перекрестились. В птичьих клетках один из ястребов испустил яростный вопль.

— Это была всего лишь сова, госпожа Маргарита, — сказал Грегори. — Серая неясыть, которая живет в Хоум-вуде, по всей вероятности.

— Ведьмы могут превращаться в сов, — заявила Маргарита, хихикая от страха. — Может, это была женщина, которая живет в руинах мужского монастыря. У нее была черная кошка с голубыми глазами, которую закидали камнями твои мальчики, помнишь? Она все еще жаждет мести.

— Чушь, — отозвалась я. — Поторопись, или мы опоздаем. Кошка оклемалась, и я задала обоим такую трепку, что их вопли можно было слышать в Стоуни-Страдфорде. — Я перевела дыхание.

Даже одно название города, где был Эдуард, заставляло меня дрожать. Может, он и не спал сейчас. Я, конечно, не могла спать в эту ночь, как не могла бы летать над Хоум-вудом, даже в Майский день, когда ведьмы и маги везде и всюду.

Я сказала, что должна пойти в церковь для Майской службы, хотя никто, кроме Мэл и моей матери, не знал, почему мне так не спится, не знал, что я собираюсь попросить Нашу Госпожу[55] дать мне личное благословение.

Где-то в лесах раздался пронзительный вопль и внезапно оборвался. Мы шагнули в черноту под крытым входом в церковный двор. Впереди окна церкви тускло светились золотым на фоне мрака, и пение словно поползло сквозь неподвижный воздух.

Я подумала, что пение это похоже на заклинание, которое выговаривают нараспев, и торопливо попросила прощения за свое богохульство.