Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

От последней мысли я вздрогнул Лайла сжала мою руку и поднесла к губам Ее поцелуй заморозил меня. Я моргнул, стараясь восстановить ход своих мыслей, и принялся расспрашивать о Полидори. Объясняя Лайле свои взаимоотношения с лордом Рутвеном, я подумал — или это мне показалось,— что при упоминании его имени в глазах ее блеснуло то ли возбуждение, то ли беспокойство. Я никогда ранее не видел, чтобы Лайла со столь явным интересом отзывалась на упоминание чьего-либо имени, и поинтересовался про себя, какой силой должен обладать лорд Рутвен, чтобы причинить беспокойство такой женщине, как Лайла. Но хотя глаза выдали ее, она не произнесла ни слова, а только согласилась, когда я продолжил рассказывать о лорде Рутвене, что он и Полидори страдают от одной и той же болезни. О том, что это за болезнь, мне не надо было говорить, но, вспомнив о своих исследованиях крови лорда Рутвена и желая оценить их результаты и основанные на них выводы, я начал делиться с Лайлой теориями и надеждами.

Никогда поиск знаний не действовал на меня так возбуждающе. И пока мы говорили, я увидел, понял, почувствовал, что вот-вот ухвачу истину, о которой раньше и не подозревал. Сколько же времени мы с ней просидели? Казалось, немного. Поглощенный нашей беседой, я не замечал ничего вокруг, но когда наконец она закончилась и я вышел на улицу, луна уходила за горизонт, и на востоке забрезжили первые проблески зари. Я провел у Лайлы десять часов без еды и питья — за одними только разговорами. Мне казалось, я вырвался за рамки мира медицины и двигался куда-то вдаль. Если бы я смог повторить сейчас свои речи, наговорить все это на фонограф, какую революцию это могло бы произвести!

Но я ничего не помню. Вдохновение исчезло. Глубокий анализ проблем, доводы, атмосфера понимания, созданная Лайлой и мной,— все исчезло, растаяло в свете утра, как призрачная ткань воздушною замка И все же это было нечто большее, чем мираж. Я осознаю это разумом Истина может обветшать, но истина остается истиной. И разве не ее я сейчас ищу? Не туда ли меня ведет это дело? Не в сторону, а обратно к научным исследованиям? Ставки в этой игре с ходом времени все повышаются.

Письмо почтенного Эдварда Весткота

миссис Люси Весткот

Поместье Алвдистон,

под Солсбери, Уилтшир

7 июля

Моя дражайшая Л.!

Смешная ты. Почему я должен тебя винить? Я не тот, кто что-либо тебе запретит. Будь я таким, сомневаюсь, что ты вышла бы за меня замуж. Черт возьми, Люси, ты же всегда отличалась здравым рассудком. Мне всегда в тебе это нравилось. Я бы никогда не стал вести себя, как мой папаша, который только и отдает приказы. Ненавижу приказы и всегда ненавидел. Да, верно, я не хотел, чтобы ты вновь ходила к дому моих родителей, но не потому, что боялся, что ты туда вломишься, или еще какой ерунды, а потому, что чувствую, с домом что-то не то, и не хочу, чтобы ты в это впутывалась. И ведь я оказался прав, а? Тебе не надо было туда ходить. «Тени зла» — это мне понравилось. Хорошо сказано. В самую точку.

Но на самом деле, Люси, тени, кажется, скоро исчезнут. У меня наивеликолепнейшие новости. На прошлой неделе получил письмо из Индии. Не от самого папаши (он колошматит язычников где-то на границе), а от како-го-то другого солдата, о котором я никогда не слышал, одного из его младших офицеров. Оказывается, моя сестра вовсе и не мертва. Ее видели в горах в том районе, где она исчезла. Абсолютной уверенности нет, но появились надежды, и младший офицер пишет, что в горы послали экспедицию. Ну, Люси, слышала ты когда-нибудь такую потрясающую новость? Не могу дождаться дня, когда вы с Шарлоттой познакомитесь. Уверен, вы станете близкими подругами.

Я настолько взволновался от этого письма, что задерживаюсь здесь с делами. Конечно же, планирую все завершить до ужина у мистера Стокера. И, естественно, я помню Джека Элиота. Мы встречались у тебя в театре. Он ведь тоже бывал в Индии, в горах? Может, он знает те места, где исчезла бедняжка Шарлотта? По меньшей мере, смогу хоть его спросить.

Дорогая Люси, скоро вернусь. Скучаю по тебе больше, чем могу выразить словами. Но ты это знаешь.

Со всей, всей любовью, моя дражайшая, к тебе и искусству.

Твой любящий муж

Нэд.

Дневник доктора Элиота

16 июля. Почти неделю напряженно работал над своими исследованиями, пытаясь ухватить ту искру понимания, которую почувствовал у Лайлы и которая показалась мне такой оригинальной. Но труды оказались бесплодны. Лейкоциты лорда Рутвена остались без изменений, что вроде бы должно было подтолкнуть меня к дальнейшему теоретизированию, но вместо этого лишь парализовало мои мысли. Не вижу возможности обойти возникающие проблемы. В то время как я наговариваю это на фонограф, на конторке предо мною одна из проб. Под микроскопом клетки насмехаются надо мной своим неустанным движением, а покрытые записями листы бумаги громоздятся повсюду. Но эти кучи бумаги не привели ни к чему — я заблудился в путанице проблем, которые не могу понять.