Тайная любовь княгини

– Я много не прошу. Мне бы шубу бобровую, да такую, чтобы в ней не стыдно было во дворец являться.

– Это мы мигом, боярин, – обрадованно пророкотал староста. – Принесите князю Василию Васильевичу шубу.

– Рыжую? – подал голос молодец лет двадцати. Был он такой же скуластый, как и староста, и с такими же плутоватыми глазами.

– Рыжая – это для меньших чинов. А ты неси ту, что с черными пропалинами.

– Мигом я, батюшка! – Детина помчался, лихо разбрасывая по сторонам комья слежавшейся грязи.

Через минуту он явился.

– А хороша! – Староста взял из рук молодца бобровую шубу. – Ты посмотри, боярин, как мех сверкает, а какой ворс длиннющий. А цвет! А перелив какой! Такую шубу не зазорно самому государю-батюшке носить. Бери ее, Василий Васильевич.

Шуйский взял шубу, крякнул от удовольствия. Примерил к плечам и понял, что такой ладной обновы не носил давно.

А староста продолжал:

– Ты бы, государь-батюшка, не бранил нас шибко. Служим мы великому князю, как холопам его положено, а только ведь у нас детишек полная изба, ежели и утаим иной раз шкуру, так это не по лихости, а по нужде.

– Вижу, что не это ты сказать хочешь, говори, чего надобно.

И староста, собравшись с духом, молвил:

– Ты бы разрешил нам, боярин, на речках Отравке да Судогде бобров бить. А мы бы тебе за это шубы справили, какие хочешь.

Василий Васильевич оглядел подарок. Каждый волос напоминал горящую свечу и будто обжигал пальцы.

– Вижу, что не устоять мне. Бейте бобров там, где желаете. А еще я охранную грамоту дам. А теперь ступайте.

Мужики довольно загалдели, а потом, отвесив поясные поклоны, заспешили к своим силкам и ловушкам.

– Видал! – потряс мехом князь Шуйский.

– Видал. Хороша шуба, мне таких носить не доводилось.

– Не доводилось, говоришь… А теперь придется. Забирай шубу, Юрий Андреевич. Это тебе мое пожалование за то, что в дружбе мне не отказал.

– А как же ты сам, Василий Васильевич? – Князь не мог оторвать глаз от подарка.

– Я себе справлю лучше этой… когда Елену в монастырь сведу.

БУКЕТ ОТ МЕЛЬНИКА

Филипп Крутов за последнюю неделю потопил второго порося, а водяное колесо не желало крутиться. Ясно было, что батюшка-водяной придерживает лопасть и ждет, когда к нему пожалует хозяин. Филипп Егорович каждую полночь стал выходить к воде и каяться перед нечистью, что посланные свиньи были недостаточно жирны. Такому господину, как водяной черт, бил себя в грудь мельник, нужна не свинья, а девица, но, поскольку не каждая красавица по своему скудоумию способна ублажить речного боярина, пусть пока батюшка откушает животину.

Видно, доводы мельника достигли ушей водяного – на восьмые сутки колесо закрутилось с прежней силой. Филипп Егорович теперь уже не сомневался, что в скорое время надо привести к реке девицу.

Привязанности водяного боярина мельник знал. Чаще всего на Москве-реке топли девки сытые, с золотыми волосьями, с кожей младенцев и ликом Богородицы. А потому колдун старался отыскать именно такую.

В своем поиске Филипп Егорович Крутов частенько наведывался на многошумные базары. Но среди нищенок и бродяжек девки все больше тощие и темные, словно гарь, да всегда такие крикливые, что от них один переполох. А степенные девицы, завидев Филиппа издалека, бежали от него как от моровой язвы.

Василий Шуйский слегка наклонил голову и протиснул тугое, сытое тело в дверной проем.

– Фу-ты, как у тебя смердит! – вместо приветствия буркнул боярин. – Сразу понятно, что здесь колдун поживает. Такой запах только у кровищи бывает.

– А ты, видать, боярин, кровушки не нюхал. Не так она пахнет. Это травы благовонные. Ими я на рынке торгую. Вот эта называется кашица, она от кашля. А вот этой лучше простуду лечить.

– Я к тебе, однако, не за лечением пришел. Ведаю, что в лиходействе ты преуспел, а потому мне совет добрый нужен.

– Сказывай, только ведь я и за совет деньги беру.

– Об этом я знаю, Филипп Егорович. Вот тебе серебро. – И князь просыпал на лавку горсть монет.

– А ты, боярин, не скуп. Так чего желаешь?

– Снадобье мне ядовитое надобно, да такое, чтобы не сразу заморить можно было. Сыщется?

– А как же, боярин, – усмехнулся колдун, – видишь, подле тебя веник висит? Дохнешь его разок, а потом человека через недельку на погост нести. – И, глядя в глаза боярина, вытаращенные от страха, добавил милостиво: – Только сразу им не потравишь. Поначалу надо чертей в него напустить, а уже потом ворогу подсыпать.

– И сколько за такое снадобье ты попросишь, колдун?

Кругов улыбнулся.

– Это смотря кого ты в преисподнюю надумал спровадить. Уж не государыню ли? Что же это ты, боярин, вдруг вспотел? Вон какая испарина на плешине выступила. Таким сырым я даже батюшку-водяного не видывал. Да ты не пугайся, Василий Васильевич, я ведь колдун, а дурные мысли – они у тебя на челе написаны.

– Да ты и вправду ведун!

– А то как же, боярин. А теперь сыпь свое серебро, да за такое дело – поболее, а я наговор на веничек сотворю.

Колдун снял с гвоздя охапку трав, поднес ее к лицу и стал нашептывать: