Тайная Миссия

Потом Босвелл надолго замолчал, а когда обернулся, Триффан увидел, что его глаза полны слез. За ним висели кроты, дальше плавно возносился ввысь Аффингтонский Холм, а еще выше над ними нависло неприветливое блекло-серое небо. У Триффана сдавило горло. Когда же через некоторое время он нашел в себе силы подойти к Босвеллу, чтобы хоть как-то успокоить потрясенного старика, тот еще раз обернулся к висевшим телам и прошептал:

— Это писцы из Священных Нор. Судя по затупившимся когтям и седому меху, они были уже в преклонном возрасте, слишком стары для жизни в современных условиях — особенно в наши трудные времена.

— Да, но каким же образом они оказались подвешены к проволоке?

Босвелл недоуменно пожал плечами:

— Я слышал, такое проделывают двуногие: они ловят животных и потом нанизывают их на проволоку. Но это обычно бывает в лесу и главным образом с воронами. Но здесь... где вокруг нет ни души... Страшно подумать, но похоже...

— Похоже на что?

— На то, что это сделал кто-то из своих.

— Кто-то из кротов? — с недоверием и ужасом переспросил Триффан.

— Думаешь, кроты на такое не способны? В наших Хрониках засвидетельствованы случаи повешения с протыканием носа.

— Кто это делал? Когда? — с дрожью в голосе воскликнул Триффан.

— В давние времена. Это был один из видов наказания. Подвешивали за нос на крючках, колючках терновника и даже на проволоке, если она свисала достаточно низко. Казнь эта столь мучительна, что лучше умереть, чем остаться в живых после такого.

Триффан прекрасно понимал, что именно имеет в виду Босвелл, ведь рыльце крота — это не просто обоняние, это и его зрение, и его слух. А значит, крот, переживший подобную казнь, становится беспомощным калекой на всю оставшуюся жизнь. Только во время смертельной схватки крот мог пустить в ход когти, чтобы вцепиться в рыльце другого крота.

— Как можно было подвергнуть подобному наказанию почтенных писцов?

— Что ж, — в раздумье произнес Босвелл. Он еще раз взглянул на тела и устремил взгляд к северным далям. — Несколько подобных случаев зафиксировано — правда, на самых северных окраинах кротовьих владений. Там, где возвышенности переходят в непроходимые болота, в которых не найдешь и червяка; там, где живут те, кто не верит в Камень.

— Кроты-чудовища, кроты-грайки? — переспросил Триффан.— Знаю, мне о них рассказывала в детстве мама. Она их называла «бескаменщики».

— Верно. Но сами они называют себя иначе.

— Как? — нетерпеливо спросил Триффан.

— Последователями Слова, — медленно произнес Босвелл и, сокрушенно глядя на подвешенных за рыльца, добавил: — Это их вид казни: так карает Слово.

Его слова ошеломили и ужаснули Триффана, ведь до сих пор все, что ему доводилось слышать о Слове, было обнадеживающим и казалось крайне соблазнительным. А тут... В этот миг ему подумалось, что он почти наверняка знает, какую именно миссию ему предстоит выполнить в будущем, и ему сделалось страшно. Он теснее прижался плечом к Босвеллу.

Будто не замечая его смятения, Босвелл продолжал свой рассказ о казни:

— Нам известно, что подобному наказанию кроты-грайки подвергали посещавших их писцов. Как это ни прискорбно, но есть сведения, что они это делают уже с давних пор. В последние несколько десятилетий, а может, и за весь последний век, ни один крот из южных Семи Систем не совершал путешествий на север. Чума свирепствовала долго, все лесное население ослабло, и у писцов было достаточно забот в собственных владениях, однако сейчас я ни в чем не уверен. Может, это несчастный случай, связанный с ураганным ветром: может, здесь все-таки замешаны двуногие. Ясно одно: это зловещее предзнаменование, и оно внушает мне большую тревогу. Какие еще беды ждут нас впереди, в Аффингтоне?

— Похоже, они висят здесь уже давно, — вымолвил наконец Триффан.

— Да. Вероятно, почти весь сезонный цикл; наверняка они здесь еще до наступления Самой Долгой Ночи.— Голос Босвелла звучал холодно и спокойно: он просто комментировал случившееся. От слез не осталось и следа. — Тела высохли на жарком солнце, — продолжал он. — Помнишь, какая стояла жара, когда мы только вышли из Данктона? Потом необычно долго держался мороз. Все это и позволило трупам так хорошо сохраниться.

— Но почему их не унесли совы?

— Писцы обладают особым даром: они внушают почтение и страх. Их боятся даже совы-охотники. Не обладай писцы такой силой, разве могли бы они совершать свои традиционные путешествия по всем Семи Системам, а нередко и заходить много, много дальше? — С этими словами Босвелл повернулся к зловещей проволоке, подняв вверх одну когтистую лапу, и начал нараспев говорить:

Что есть для них смерть, о Камень?

Конец трудам и унижениям;

Конец радостям и покою души;

Конец благодати и прощению,

Надеждам и отчаянию конец.

Даруй же в смерти им последнее утешение, о Камень.

Даруй же им Безмолвие свое.