Тайная страсть Гойи

– Ваш супруг, прекрасная донна, меня пугает, – как-то признался Диего. Ему было семь… или уже восемь?

– Чем же? – Каэтана рассмеялась.

Она смеялась легко, утверждая, что радость души – есть непременное условие для ее возвышения.

– Не знаю. Он такой… мрачный.

– Он болен, малыш, очень болен.

– Тогда почему он не позовет лекаря? – Диего нахмурился. Матушке тоже доводилось болеть, и тогда в доме становилось тесно от лекарей, их помощников и многочисленных учеников, которые до хрипоты спорили друг с другом, а порой норовили сойтись в кулачном бою, выясняя, чей же наставник более прославлен.

– Лекари не способны помочь ему, только Господь. – Каэтана погладила Диего по щеке. – Вот Хосе и молится…

Отвернувшись, она тихо добавила в сторону.

– Только Господь не слышит его…

О чем она говорила, Диего понял через несколько лет.

Другим мужчиной, с которым в доме считались, был Франсиско Гойя…

– По малолетству я плохо понимал, что происходит между мужчиной и женщиной, что помимо брачных уз, которые благословлены свыше, встречаются иные… – Диего расхаживал по комнатушке, слишком тесной для него. Казалось, он больше не замечал ни этой тесноты, ни неуместности своего нахождения в месте столь убогом. Ни единственного своего слушателя. – Конечно, я слушал разговоры… Слуги везде болтливы. Поначалу меня возмущало, что многие из них смеют осуждать Каэтану, другие же сочувствовали ей. Молодая и красивая, а супруг в спальню ее и не заглядывает. Разве удивительно, что двери этой спальни открылись для другого… Находились и те, которые утверждали, будто бы это истинная любовь, будто сам Господь соединил две души. Мечтатели, если хотите знать, я уже тогда видел, что Франсиско не способен любить никого, кроме себя…

– Каким он был?

– Что? – Этот вопрос заставил Диего вздрогнуть, очнуться, понять, что только что он исповедовался и отнюдь не священнику, обязанному тайну исповеди хранить.

– Каким он был тогда? – повторил вопрос Альваро.

– Самовлюбленным, амбициозным, болезненно самовлюбленным и амбициозным, – с расстановкой произнес Диего. – Он… сейчас мне кажется, что он прекрасно понимал, что в доме этом является никем, что в любой миг двери могут закрыться для него, и это понимание, оно заставляло его… Не знаю, как это назвать… Он требовал от слуг, чтобы те кланялись, приветствуя его, чтобы называли господином, хотя не имел титула. Ведь его отец был баском, а сам он и образования приличного не получил. Читал вслух, по слогам, писал и то с ошибками.

– Вы его не любите.