Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6

При сравнении аутентичного образа и тиражированных текстов оказалось, что первый публикатор М. М. Константинов, а затем и последователи, опрометчиво опустил заголовок документа «Копия рапорта майору Моринс от 6.XI.1919 г.»[544], заменив на свой «Рапорт майора Моринса…». Тем самым, майор долгие годы ошибочно числился автором рапорта, а его имя стало видоизменяться, легко склоняясь по правилу русского языка.

Аналогично в первой публикации выпала заключительная строка «В Омске 6 ноября 1919 г.», что дало пищу последователям непродуктивно гадать о дате создания документа. Хотя современные составители двухтомника «А. В. Колчак. 1874–1920» вернули дату и родной заголовок, но в собственном наименовании рапорта понизили майора Моринса до капитана, что противоречило приведенному тексту[545].

Таким образом, после определения реквизитов архивного источника, зафиксируем, что перед нами рапорт некоего военнослужащего, адресованный «майору Моринс», исполненный в Омске 6 ноября 1919 г., то есть на второй день после описанной отставки генерала М. К. Дитерихса.

Согласно документации ГАРФ, рапорт приобщен к архивному делу «Оперативные документы (1919–1920 гг.)» с отметками поступления (без указания даты) в Архив Октябрьской революции, затем переименованный в Центральный госархив Октябрьской революции – ныне ГАРФ. Для объективности укажем предшествующий и последующий документы указанного дела: «Разговор по прямому проводу предсовмина Пепеляева с Колчаком» и «Телеграммы от ген. – майора Войцеховского в брит. воен. миссию во Владивостоке и ответная предс. Врем. прав. Медведева и ген. Болдырева»[546].

С учетом изложенного, считаем, что искомый рапорт попал командованию Красной армии в числе других трофейных штабных материалов, во множестве захваченных во время спешной эвакуации сибирских городов, а по окончанию боевых действий и минованию надобности поступил в госархив, наряду с аналогичными «оперативными документами» армии Колчака.

Текст неустановленного автора в качестве «свидетеля» поворотного момента Белого движения на Востоке России можно разделить на три условные части: пересказ совещания в резиденции А. В. Колчака с фразами прямой речи; короткий диалог за пределами служебного кабинета, отстраненного от должности М. К. Дитерихса с английским офицером связи; оценки поведения Колчака вкупе со сведениями неназванного агента на развитие ситуации. Заканчивается рапорт цитатой из высказанного адмиралом сожаления на следующий день, 5 ноября: «Я дал бы много за то, если бы в настоящее время был бы простым генералом, но не Верховным правителем»[547]. Последняя датировка в тексте указывает, что автор оценивал события и поступающую информацию в течение двух дней, завершив отчет 6 ноября 1919 г.

Логично было бы уяснить – сколько человек присутствовало на совещании 4 ноября, чтобы предполагать в одном из них автора отчета. На встрече адмирала с бывшим и вновь назначенным командующим прозвучало много резкой и обидной критики по поводу военной некомпетентности, как полагаем в отсутствие других должностных лиц ставки и иностранных офицеров. Согласно воспоминаниям К. В. Сахарова, три генерала совещались «в кабинете верховного» без посторонних «один против другого», а их помощники и адъютанты дожидались в приемной[548].

Таким образом, от кого-то из участников произошла утечка конфиденциальных сведений, возможно в виде последующего пересказа в своем близком окружении. Причем ситуация была изложена скорее всего устами обиженного генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса. Согласимся с анализом историка П. Н. Зырянова: «Моринс…, либо эти агенты записывали со слов Дитерихса: Колчак изображен карикатурно (ломал карандаши, залил чернилами стол, топал ногами), Сахаров иронически (в позе Наполеона – В.К.), а Дитерихс весьма достойно»[549].

Проницательный ученый отметил, что в тексте дважды есть отсылка на некоего «агента», но, к сожалению, далее не продвинулся и не отработал версию о рассматриваемом документе как экземпляре служебной переписки одной из союзных спецслужб.

Генерал К.В. Сахаров

Внесем важное уточнение, что термин «агент» имеет много значений. Например, военными агентами числились офицеры (дипломаты в погонах), аккредитованные в иностранных государствах для наблюдения за состоянием вооруженных сил. Таковым долгое время и считали «согласно сохранившимся донесениям военного агента (майор Марино) при высоком комиссаре Великобритании» в Омске Ч. Элиоте…»[550].