Тайная тропа

Дядя Нейт с каждым днём шёл на поправку. Он ходил с тростью в одной руке и с палкой в другой. Поскольку ещё какое-то время он не сможет пройтись по тропе сам, он сказал, что я могу принести из хижины фотоальбомы, чтобы эти фото всегда были с ним рядом. Мол, они для него как лекарство, заявил он.

Мне не давал покоя вопрос, начнёт ли он снова гоняться за своей Красной Птицей и когда его нога заживёт? Отчасти я надеялась, что нет. Что он останется рядом с нами. Но было трудно представить, чтобы он бросил бы свою беготню; было трудно поверить, что он не поймает её однажды.

Одним сентябрьским вечером мы все сидели за столом и ели спагетти. Я рассказывала о том, как встретила в лиственничной роще тётю Джесси, но только Бен и дядя Нейт мне поверили.

Я надеялась, что мои снимки послужат доказательством того, что я видела её в лесу, но когда я проявила пленку, её не было ни в одном кадре. На паре снимков виднелись красные пятна. Я пытался убедить всех, что это её волосы, но все настаивали на том, что это обычная птица или листок.

А вот Бен и дядя Нейт рассмотрели мои снимки внимательно.

– По-моему, это она, – произнёс Бен, постукивая пальцем по красной точке.

– Конечно, она! – сказал дядя Нейт. – Это поймёт даже слепой.

– Зинни, – вынес свой приговор Уилл, – ты становишься совсем как дядя Нейт, ты это знаешь? Тоже мне, доказательство! Ха! Как на том снимке, который сделал дядя Нейт…

Дядя Нейт потрепал Уилла по плечу.

– Хорошо. Но если это не Джесси сфотографировала меня, то кто?

Ответа на его вопрос не нашлось ни у кого.

Думается, было что-то и похуже, чем уподобиться дяде Нейту. Лично мне пришлась по душе идея, что я мечусь туда-сюда с палкой и камерой, гоняясь за кем-то, кого люблю.

Я накрутила спагетти на вилку и посмотрела на фрикадельки под ними. Спагетти обвились вокруг вилки волнистыми петлями. Их можно было одну за одной рассмотреть от начала и до конца. Насадив на вилку фрикадельку, я впилась в неё зубами, приготовясь ощутить вкус сочного, вкусного мяса. Увы, вместо этого зубы сжали кусок жёсткого хрящика.

– Фу!

– Зинни, – сказал Бен, наклоняясь ко мне. – У тебя сначала хорошие фрикадельки, а потом плохие фрикадельки…

Именно так.

Как-то раз Бен был вне себя от злости, обнаружив на своей грядке растения, которые выросли именно там, где он посадил яйца. Спустя пару недель, когда на стеблях распустились бледно-голубые цветы, он побежал в библиотеку за атласом растений и вернулся домой, размахивая книжкой и крича:

– Смотрите! Это цикорий! Он вырос из куриных яиц!

Там на открытой странице был изображён кустик цикория, точно такой, как и тот, что вырос на грядке Бена. Описание включало легенду о цикории: когда-то он якобы был женщиной по имени Флорилор. Флорилор превратилась в цветок, потому что отвергла любовь бога Солнца. Как цветок, Флорилор, то есть Цикорий, раскрывается до полудня, наблюдая за богом Солнца, но как только тот в зените, она закрывает свои лепестки, чтобы его не видеть.

Согласно другой легенде, семена цикория действуют как любовное зелье. Если подсыпать их кому-то в тарелку, этот человек непременно полюбит вас.

Папа признался мне, что это он посадил цикорий. Он подумал, что это смешно, но не осмелился признаться, что это его рук дело, потому что Бен воспринимал всё слишком серьёзно. По возвращении в школу Бен собирался сделать доклад о своей грядке. Я не была уверена, как учитель отнесётся к его утверждению, что цикорий вырос из куриных яиц.

Однажды я получила по почте «хорошую фрикадельку» – открытку от моей подружки Сэл Хиддл, всего с одной строчкой: «Возвращаюсь домой в Бибэнкс!»

В тот же день, в необъяснимом порыве щедрости, я раздала все свои коллекции: крышечки для бутылок и пуговицы достались Сэму; счастливые камешки Уиллу; закладки – Гретхен; цветные карандаши – Мэй; шнурки и пузырьки Бену; ключи и открытки – Бонни. Никто, даже Гретхен и Мэй, и слова не сказали о том, что их новые коллекции – это ребячество. Вот это сюрприз!

Женщина в историческом музее пришла в жуткий восторг, когда увидела обломки кремня, наконечники стрел и окаменелости, найденные на тропе. С тех пор она сидит, уткнувшись носом в книги, и изучает мои находки. Время от времени я приходила помочь ей, но не могла долго находиться в её затхлой комнатушке.

Я планировала на зиму положить Поука и его подружку в мой шкаф, в ящик, а также надеялась, что сверчок проберётся в дом и тоже проведёт с нами зиму. Джейк сказал, что сверчок над очагом – хорошая примета. Сначала я плохо разобрала его слова, и они показались мне немного странными, но потом он повторил их ещё раз, чётко, и я услышала их правильно.

Однажды, вскоре после того, как я закончила расчистку тропы, Джейк пришёл к нам и сел со мной на качелях на крыльце. Если честно, я мечтала о Джейке, желала, чтобы он пришёл.

Некоторое время мы молча раскачивались взад-вперёд. Затем он сложил ладони и произнёс:

– Зинни, я хочу тебе кое-что сказать.

Моё сердце было готово выскочить из груди.

– Ты сказала, что я круглый дурак… – начал он.

– Я это не серьёзно…