Тайная вечеря

— Однажды он попросил меня истолковать несколько его произведений: привел меня к «Вечере», когда она была едва начата, а затем в замок герцога, чтобы показать написанные портреты. Думаю, я плохо справился с заданием, потому что вскоре он попросил меня покинугь его мастерскую.

— Понятно. Именно поэтому ты и решил отомстить, ограбив его?

— Что вы? Ничего подобного! — разволновался Марио. — Я бы никогда не ограбил маэстро. Он был для меня как отец. Он повсюду водил нас, учил работать и даже кормил. Когда денег не хватало, он собирал нас в вашей трапезной — в соборе Санта Мария, усаживал, как апостолов, за длинный стол и, отойдя в сторону, рассматривал нас, пока мы принимали пищу...

— В таком случае, ты был свидетелем того, как рождалась «Вечеря».

— Конечно. Это великое произведение маэстро. Он много лет занимался исследованиями, прежде чем написать эту картину.

— Изучая книги вроде той, которую ты украл?

— Я ничего не крал, падре! — вновь запротестовал Марио. — Дон Оливерио попросил меня пойти в его мастерскую и взять в библиотеке старинную книгу в синем переплете.

— Это и есть кража.

— Да нет же. В последний раз, когда я был в мастерской, я попросил ее у маэстро. Я объяснил, что мне она необходима, чтобы выполнить задание моего нового хозяина.

Он вручил мне тот самый том, который я позже передал дону Оливерио. Маэстро дал мне книгу в подарок В память о моем ученичестве у него. Он сказал, что она ему больше не нужна.

— И ты решил продать ее сеньору Джакаранде.

— Мастер Леонардо сам учил меня, что следует просить денег у тех, у кого они есть. Поэтому я и назвал цену. Вот и все. Но дон Оливерио не стал слушать моих разъяснений. Вне себя от ярости, он вручил мне шпагу и заставил участвовать в дуэли, отстаивая свою честь. Потом запер меня здесь.

Рассказ мальчика показался мне правдивым. Наверняка Марио был искреннее жадного торговца древностями, готового ради пригоршни дукатов использовать в своих спекуляциях монахов и неискушенных юношей. Мне пришла в голову идея использовать Марио в своих целях. Быть может, знания бывшего ученика Леонардо, мастера головоломок, помогут мне справиться с моими загадками?

Я решил попытать счастья.

— Что тебе известно о карточной игре, в которой появляется одетая монахиней францисканского ордена женщина с книгой в руках?

Марио смотрел на меня в изумлении.

— Тебе известно, о чем я говорю?

— Дон Оливерио дал эту карту, отправляя меня к маэстро за книгой.

— Продолжай.

— Когда я пришел к маэстро со своей просьбой и показал эту карту, он рассмеялся. Он сказал, что здесь скрыта большая тайна и он никогда не станет со мной о ней говорить, если только я не додумаюсь сам. Он всегда так поступает. Никогда ничего не объясняет, пока ты сам это не поймешь.

— А он объяснил тебе, как достичь понимания?

— Маэстро всех своих воспитанников учит понимать скрытый смысл вещей. Он преподавал нам Ars Memoriae древних греков, иудейские нумерологические шифры, оккультную математику Пифагора... Хотя, как я уже сказал, я был глупым учеником и не понял многих уроков.

— Ты бы потрудился для меня над одной загадкой, если бы я тебя об этом попросил?

Марио задумался на секунду, но кивнул.

— Это загадка, достойная твоего бывшего учителя, — пояснил я, извлекая из кармана клочок бумаги, чтобы объяснить ему суть проблемы. — Здесь зашифровано имя человека, которого я разыскиваю. Внимательно изучи этот текст. — Я протянул ему тот клочок. — Сделай это для меня. В благодарность за подарок, который я намереваюсь тебе сегодня преподнести.

Юноша поднес бумагу к свету, чтобы лучше рассмотреть слова на ней.

— «Oculos ejus dinumera»... Это латынь.

— Да.

— Так, значит, вы меня освободите?

— Сначала я должен задать тебе еще один вопрос, Марио. Насколько я понял, ты сказал дону Оливерио, что Леонардо пользовался этой книгой для создания образа одного из апостолов «Вечери»?

— Это так и есть.

— Кого из апостолов, Марио?

— Апостола Матфея.

— А ты знаешь, почему он использовал ее, создавая этот образ?

— Думаю, да... Матфей был составителем самого известного из Евангелий Нового Завета, и маэстро хотел, чтобы человеку, лицо которого будет использовано для образа этого апостола, было присуще подобное благородство.

— И что же это за человек? Платон?

— Нет, не Платон, — улыбнулся юноша. — Этот человек еще жив. Возможно, вы о нем слышали. Его зовут Марсилио Фичино. Он перевел Divini Platonis Opera Omnia. Как- то я услышал, как маэстро сказал, что, когда он изобразит его на одной из своих картин, это будет сигналом.

— Сигналом? Каким сигналом?

Прежде чем ответить, Форцетта несколько секунд колебался.

— Я уже давно не общался с маэстро, падре. Но если вы сдержите свое обещание и освободите меня, я для вас это узнаю. Обещаю. То же касается доверенной мне загадки. Я вас не подведу.

— Тебе следует знать, что ты даешь обещание инквизитору.

— Я готов повторить свои слова. Дайте мне свободу, и я его сдержу.