Тайная жена Казановы

Через пару дней, когда я утром проснулась и справила нужду в ночной горшок, я заметила на сорочке красновато-коричневое пятно. Меня охватил страх. У мамы было несколько выкидышей между рождением Пьетрантонио и моим появлением. Именно поэтому у нас такая большая разница в возрасте. Но еще она рассказывала, что на протяжении всех беременностей у нее кровоточило. Я молила, чтобы опасность миновала меня. Внутри у меня ничего не болело. Я легла назад в постель, стараясь сохранять спокойствие, и думала, что делать дальше.

Мне нужно было достать лекарство. Я помнила запах микстур, которыми мама когда-то смачивала тряпицу и клала на живот, когда у нее кровоточило во время вынашивания Себастьяно. Розмарин. Майоран. Вино. И еще что-то, с ароматом леса. Сосна, может быть? Кипарис?

Точно! Белый кипарис. А еще она держала в правой руке стеклянный шар размером с куриное яйцо. Она называла его орлиным камнем. Это приводило меня в восторг, потому что мама говорила, что такой камень можно найти только в орлином гнезде. Камень был полым, внутри находился еще один камень. «Похожий на чрево, в котором живет малыш, — говорила она мне. — Я сжимала в руках камень, чтобы сохранить ребенка».

Я пошла искать Кончитту в кладовке возле трапезной.

Она частенько там убирала, подметала рассыпанные юными послушницами муку и сахар, когда те занимались выпечкой. Я сказала ей, что у меня ужасно болит голова, и попросила ее сходить для меня в аптеку. Мне пришлось дать ей двойное вознаграждение, потому что сегодня была не среда, когда она обычно ходила по поручению аббатисы.

— Орлиный камень? — удивилась она, когда я рассказала ей, что мне нужно. Кончитта пристально посмотрела на меня.

— Да… орлиный камень. Мама всегда пользовалась камнем, когда болела голова.

— Голова, vero[46]?

— Да, — ответила я, густо краснея. Это ничем хорошим не закончится. Кончитта — известная сплетница. Она может погубить меня.

— Может быть, тебе еще что-то нужно, cara? — поинтересовалась она с удивительной любезностью. В глазах ее плескалась жалость. Как же мне не хватало рядом матушки! Неожиданно я ощутила себя откупоренной бутылкой, и все слезы, которые я не выплакала от тоски по матери, грозились вот-вот хлынуть из глаз.

— Больше ничего, — отрезала я. — Только травы и орлиный камень. Пожалуйста, поторопитесь.

Внутри у меня все сжалось, и что-то теплое и густое потекло по ноге.

Глава 48

Я бросилась назад к себе в келью, чтобы вытереть кровь простыней. Я лежала на голом матрасе, боясь пошевелиться. Боясь, что ребенок может выпасть. И все же я усилием воли заставила себя не впадать в отчаянье. Может быть, это еще ничего и не значит. Обычное кровотечение в порядке вещей.

Кончитта вернулась через пару часов, принесла все, что я заказывала в аптеке, а еще несколько простыней и тряпок. Было совершенно ясно, что она догадалась о моей тайне. На лбу у нее выступили бисеринки пота. Я заметила, что от нее неприятно пахнет — кажется, страхом, — когда она наклонилась, чтобы положить мне на живот тряпку, вымоченную в травах и вине.

— Вот так, cara, — успокаивала она меня. — Теперь отдохни. Я сказала матушке настоятельнице, что у тебя разболелась голова. Никто не станет тебе докучать.

— Grazie, Кончитта. — И впервые за весь день я ей улыбнулась. Кровотечение стало не таким обильным. Мне стало спокойнее, когда я обложилась тряпицами, смоченными в лечебном настое, как делала матушка. В правой руке я все потирала орлиный камень.

Кончитта еще больше удивила меня, когда придвинула к моей кровати кресло. Удобно устроилась в нем, вытянув крепкие ноги, казалось, готовая проговорить весь остаток вечера. Разве не она сама только что советовала мне отдохнуть? Но вместо этого стала тараторить, как истинная жена рыбака.

— Ты в надежных руках, — успокаивала она меня, поглаживая по лбу. — Я позабочусь о тебе. Я кое в чем смыслю. Сама родила свою доченьку Тонину.

Она протянула свои сильные, грубые руки, чтобы мне их продемонстрировать. Мне хотелось, чтобы она ушла, но в то же самое время мне совершенно не хотелось оставаться одной.

— Без всяких тебе повитух и врачей, — вела она свой рассказ. — Они думают, что все знают! Больше, чем сама мать! Хочешь, я расскажу тебе одну историю? У тебя волосы встанут дыбом.

Я отвернулась и закрыла глаза. Вцепилась в подушку с единственным желанием, чтобы все, кто любит меня на этом свете, пришли и легли рядом. Особенно Джульетта. В эти минуты ее мне не хватало больше всего. Ее неисчерпаемой доброты, ее участия. Я жалела, что у меня не было возможности писать ей все эти недели. Но кузина была слишком далеко, на материке.

— Эта девушка-крестьянка жила в окрестностях Падуи, — завела свой рассказ Кончитта. — Она была уже на восьмом месяце.

Я повернулась к ней лицом, страстно желая отвлечься от тягостных раздумий.