Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

И все же: что я имею? Борис в городе, и явно не случайно, конечно, по делу, вернее всего по шпионскому. Он был на Кобулетской улице, шел по правой стороне — возможно, был в одном из домов или даже живет там? На Руставели дома огромные — тут легко исчезнуть. Итак, нужно что-то предпринимать? Что?

Я еще не решил окончательно, что делать, как ноги сами понесли меня к зданию правительства Грузии, где была расположена главная контора грузинской госбезопасности.

Придя в бюро пропусков, я попросил телефон приемной председателя КГБ. Его я видел в школе, куда он однажды приезжал. Генерал произвел на нас приятное впечатление простотой и доступностью. Мне нужно было действовать решительно — время уходит.

Дежурный в приемной председателя, естественно, поинтересовался, кто я и почему ищу встречи с главой госбезопасности.

— Срочно доложите следующее: по указанию ленинградского УКГБ ищу связи с руководством грузинской госбезопасности. Речь идет о шпионаже…

Минут через десять меня провели в кабинет генерала. Я представился и кратко изложил суть дела в прошлом и о сегодняшнем дне.

— Вы уверены, что видели того самого человека?

— Уверен. Он в розыске.

— В розыске? — Генерал нажал кнопку звонка, и в кабинете появился дежурный офицер. — Срочно розыскные альбомы ко мне, все до одного, быстро!

Через несколько минут мы просматривали альбомы, в которых были сосредоточены фотографии разыскиваемых преступников государственного значения. В основном это были люди, сотрудничавшие с немцами в годы войны. Наконец, мы нашли того, кого искали. На меня смотрело лицо Бориса, еще молодого паренька. Видимо, фото было взято из военкомата, в девятом классе мы все сдавали свои документы для постановки на учет. Значит, это фото было года пятидесятого. Борис был в лыжном костюме, которые нам выдавали в юношеской спортивной школе. И тем не менее Борис был хорошо узнаваем.

— Это он? — спросил генерал и стремительно отобрал у меня альбом. — Перечислите характерные приметы.

Понимая, что генерал хочет убедиться в моей уверенности, я перечислил хорошо знакомые мне приметы Бориса.

— А теперь подробно, что произошло сегодня: где, когда, при каких обстоятельствах… И всё по порядку.

Я подробно описал события сегодняшнего дня и взял на себя смелость высказать некоторые соображения по дальнейшему розыску Бориса. Такое право я себе присвоил, чувствуя себя уже без пяти минут контрразведчиком, учеба которого подходила к концу.

— Мне представляется, что кроме Кобулетской проверить, где бывает Борис, весьма сложно, но, может быть, нужно искать его, исходя из его задания?

— Задания? Какое задание может быть у него здесь, в Тбилиси, и чтобы было известно нам?

Мой опыт работы с контрразведчиками был крохотный, но все же был, и я высказался:

— Его задание — это наша школа контрразведчиков. И наверно, он оставил следы своего интереса к ней. Нужно расспросить людей в районе школы…

— Хорошо, хорошо, лейтенант, а пока нужно нацелить на его поиск здесь, в Тбилиси. — Генерал вызвал кого-то и приказал ему размножить фотографию Бориса, а затем прийти для утверждения задания по розыску. — Только делайте это весьма срочно.

Генерал обратился ко мне:

— Я свяжусь с «твоим» адмиралом в Большом доме на Литейном, а ты посиди-ка в приемной.

Минут через пять-семь он снова позвал меня к себе и уже по-теплому, не столь официально, продолжил беседу.

— Так ты еще и по делу Краба работал. Значит, в безопасность твой приход не случаен? Молодец.

— В чем-то была не случайность, например первая встреча с Борисом. А потом? Потом, конечно, не без нажима Барабаша Василия Ивановича и адмирала.

— Я их знаю обоих. Твои «крестные отцы» — отличные чекисты, боевые и опытные. Барабаш ходил не раз в тыл к немцам. Теперь о деле. Садись-ка в пустой кабинет и напиши все, что знаешь по делу Бориса, начиная со школы.

— Со школы? Но я уже писал для Большого дома.

— Пока они пришлют справку из того дела, уйдет много времени, а информация нужна уже сегодня, для работы. Особое внимание обрати на его словесный портрет.

Когда через два часа генерал получил мою рукопись, то быстро пробежал ее и удовлетворенно кивнул, правда несколько раз поправил ошибки, сказав под конец:

— С грамотностью у тебя не все в порядке. Хуже, чем с работой. Советую тебе: учись писать правильно, чтобы не было стыдно перед теми, кто будет читать твои бумаги. Коли пришел в органы — будь образован до конца, — уже жестко закончил генерал.

Наставление генерала насчет грамотности я запомнил, и не только его. Пришлось поработать, и лет через пять мне уже не нужно было стыдиться своих рукописей.

В тбилисской истории с Борисом я свое дело сделал: сигнал подал. И до самого выпуска из школы меня никто не тревожил. На этом основании я сделал вывод, что Бориса не нашли.

* * *