Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Но вот последние экзамены позади. Последние встречи с коллегами и местными друзьями за столом. Двенадцать человек подали рапорта с просьбой направить на работу в Особый отдел Северного флота. Среди них был и я. Мое кредо было следующим: службу надо начинать с трудностей, а для меня Север еще и знакомое место, романтическую сторону которого я познал еще в Ухте.

Сотрудник из кадров разведки. За неделю до отъезда в школе появился человек в гражданском, что было нетипичным для этого учебного заведения, где мы, наши преподаватели и руководство ходили только в военной форме. По школе прошел слух: идет набор в какое-то специальное подразделение органов госбезопасности.

Попал на беседу с кадровиком в гражданском и я. Этот человек, которого я знал вплоть до середины семидесятых годов, резко отличался манерой общения, то есть сугубо неофициальной. В нем не было ничего от армейского служаки, обличенного властью над подчиненными. Вежливо, мягко и в совещательном тоне он расспросил меня об учебе в школе, поинтересовался моим прошлым: юношеской спортивной школой, аэроклубом, предметами изучения в военно-морском училище и профилем инженерных знаний.

Предложение последовало неожиданное:

— Что бы вы сказали, если бы мы предложили вам пойти на работу в Первое главное управление и заняться разведывательной работой?

Вопрос застал меня врасплох. Товарищи, которые побеседовали с кадровиком от разведки, о характере беседы помалкивали. Да и не всем он делал такое предложение. Смущало меня и то обстоятельство, что было как-то несолидно в третий поменять направление работы в столь короткий срок. Об этом я и сказал, добавив:

— А как же служба на севере? Ведь на руках уже направление на работу в Особый отдел флота.

— Поезжайте и служите. Если решение о направлении вас на работу в разведку состоится, то вас вызовут. Вы-то согласны?

Конечно, я согласился.

О внешней разведке органов госбезопасности в школе нам кое-что рассказывали, но в основном историко-описательного характера и немного о контактах военной контрразведки с разведкой по служебной необходимости. Курс был ознакомительный и длился он часа два. Видимо, больше и не следовало нам знать. И вот теперь — такое предложение. Но я понимал: разведка — это как в авиации, высший пилотаж. Я не ошибся в выборе основного пути. Но и здесь, в разведке, был свой «высший пилотаж» — активные мероприятия, которыми мне пришлось заниматься не один год.

У генерала госбезопасности.

На выпускном торжественном вечере свидетельства об окончании вручал сам председатель госбезопасности Грузии, то есть мой знакомый генерал. В момент вручения свидетельства мне он и виду не подал, что мы встречались, однако бросил непонятную для окружающих фразу: «Жду, лейтенант…» Я намек понял и на другой день, за несколько часов до отъезда в Москву, побывал у генерала.

Мои опасения оправдались — Борис явно работал по нашей школе. Генерал заметил, что теперь нужно будет проверять вольнонаемный состав школы. На Кобулетской улице следов от пребывания там Бориса не обнаружили, но кое-кого взяли на заметку. Неожиданно генерал весело сказал:

— Нам помог павильонщик, ну, тот продавец на Руставели со знаменитым сиропом.

— В чем помог? Неужели он связник Бориса?

— Ну знаешь, дорогой, это уже слишком. Спец по сиропам — честный человек. Он вспомнил, что Борис бывал у него и не один. Но главное, он знал этих двух людей, а они уже давно у нас были на учете и по той же окраске «шпионаж». Соображаешь? Борис нас вывел на свои связи в Тбилиси. Теперь дело за нами, тебе — спасибо за бдительность.

И грузин был бы не грузином, если бы отпустил гостя без подарка. Из Тбилиси я увозил пару бутылок лучшего коньяка из грузинских подвалов.

* * *

Покидая Тбилиси, этот типичный кавказский город, я испытывал и грусть, и радость. Меня ждала новая жизнь, а одна уже страница ее была перевернута. Я снова буду на Севере, к которому испытывал добрые чувства с детских лет и со времени стажировки на крейсере Северного флота. Но мне было жалко расставаться с южным городом, богатым историческими событиями центром Кавказа, с его обилием солнца и горами, где даже зимой цветут растения и их вечнозеленый покров проглядывает сквозь редко выпадающий здесь снег.

Следующий раз я посетил Тбилиси через пятнадцать лет и то пролетом в ближневосточную страну Ирак, куда меня направили дела научно-технической разведки. Под крылом самолета я увидел город и окружающие его горы. В лучах заходящего солнца розово блестела красавица Кура. Внизу пронеслись аллеи парка, который мы, слушатели школы, закладывали вместе с молодежью города в те, теперь уже далекие, пятидесятые. Парк разросся, и были видны четкие аллеи, окаймленные взрослыми деревьями. Сердцу было тепло — здесь прошли первые месяцы нашей с Ниной жизни…

Засада на озере