Тайник вора

Матерому оставалось чалиться три месяца. И чем ближе был этот день, тем медленнее тянулось время.

Николай аккуратно затушил сигарету и вопросительно посмотрел на Дохлого.

– Ну что, перекурили? Может перейдем к делу?

Дохлый вздрогнув, взглянул на Николая.

– Не гони. Видишь, я на измене.

Поднявшись с плиты, огляделся.

– Послушай, Матерый! Тебе сколько осталось чалиться?

– Три месяца.

– Счастливый ты. Три месяца пролетят, не заметишь.

– Да… – многозначительно протянул Николай. – Шесть лет прошло, как я здесь. Теперь жду не дождусь, когда ворота откроются.

– А потом куда?

– В Москву. Куда еще. Там меня братва дожидается.

– В Москву, говоришь? – Дохлый усмехнулся.

Матерый перехватил взгляд.

– Слышь! Давай договоримся, или ты открываешься, или я потопал.

– Ладно, не психуй. Ты думаешь, я к тебе просто так подъехал? Нет, Матерый, я ведь к тебе со всем уважением. На зоне все говорят, что ты зэк правильный, вот я и решил, дай, думаю, Матерому все расскажу.

Дохлый переведя дух, еще раз теперь уже более внимательно посмотрел на Николая.

– Только прежде, чем я рот открою, ты мне слово дать должен, что всё сделаешь как надо. Я, конечно, понимаю, что всякие там клятвы – пустое, но все-таки, Матерый, я тебя очень прошу, пообещай, что исполнишь мою просьбу. Поверь, мне это необходимо. Мне после этого сдохнуть будет легче.

– Ладно, ладно, обещаю. Сделаю все, как скажешь. Только интересно получается, не знаю, о чём базар пойдёт, а клятву уже дал.

Николай только сейчас начал осознавать, как всё-таки важны для Дохлого эти минуты. Как много отдано сил, чтобы решиться поведать что-то очень важное, по сути, совсем незнакомому человеку.

– Ты знаешь, за что я лямку тяну? – Дохлый пальцами затушил еще горящую сигарету и, скатав ее в плотный шарик, щелчком отбросил далеко в сторону.

– Вроде как вы фирму какую-то нагрели, валюты прилично взяли. Знаю еще, что три мертвяка в этом деле плавают, а мусорам бабки куклой вернулись.

– Да, – многозначительно кивнул Дохлый. – Почта зэковская работает исправно. А менты не поверили мне, что в сейфе кукла была, и мы, как последние лохи, на неё попались. А следак, падла слюнявая…

Дохлый вдруг почувствовал, что еще секунда, и его начнёт рвать приступ кашля. Выждав момент, он продолжил свой рассказ.

– Знаешь, есть такие людишки, маленькие, жирные как свиньи, с крысиными глазками? Вот следователь был именно такой. Сядет напротив и лысину волосами жирными прикрывает. Веришь – нет, мне до сих нор рожа его потная по ночам снится. Будь моя воля, задушил бы суку собственными руками. Так вот, сидит мразь эта за столом, вентилятор на харю направит и тащится, паскуда, как будто ему по самые гланды засадили. Ты, говорит, Дохлый, бабки-то верни, а мы тебе срок по половинке скосим. Все равно ведь сдохнешь. А так тройку лет на больничке проваляешься, глядишь, на свободу выйдешь. Как говорится, с чистой совестью. Изгалялся, как мог. Намучился, бедный, аж худеть начал.

Это ведь по его указанию меня дубаки сначала били нещадно, потом уговаривали да подсадных то и дело в камеру подсаживали. В общем, обработка шла по полной программе.

А однажды знаешь что удумал? Дело было прошлой зимой. Посадили в машину и повезли в неизвестном направлении, а перед этим мешок из-под картошки на голову напялили. Едем, значит, а мусора между собой базар ведут. Как только, говорят, с дороги свернем, вытащим, и пусть бежит, а потом пристрелим как собаку, при попытке к бегству. Но я-то не дурак и не первоходок какой-нибудь, с ходу смякитил, что спектакль для меня разыгрывается, вроде как запугать хотят. Думают, что я сейчас от страха обосрусь и тут же всё им и выложу. Не тут-то было. Как только машина остановилась, с меня мешок стянули, наручники сняли и говорят – беги. Я стою перед ними, и, веришь – нет, хохот разбирает, да такой, что удержаться не могу. Может, на нервной почве было, но, поверь, ржал я тогда от души.

Мусорки растерялись. Стоят, глазами хлопают. Испугались, наверное, что я умом тронулся. Мешок на голову напялили и в воронок. Ну, думаю, облом у легавых со мною вышел, не удалось им меня на испуг взять.

Ан нет. Ошибся я. Привезли меня к реке, нашли недалеко от берега полу застывшую полынью, сунули лом в руки и заставили лед долбить. Давай, говорят, Дохлый, работай. Нырять будешь. Один хрен – не жилец. Днём раньше сдохнешь, днём позже, какая разница. А так ты на дно, нашим проблемам конец. Еще благодарить будешь, что отмучился.

Короче, продолбил я прорубь, встал у самого края и жду. А они, пидоры, опять за своё. Нет, говорят, так дело не пойдет, ты, родимый, раздевайся и чтоб догола. Скидывай с себя шмотки и к нам лицом повернись. Мы же не убийцы какие-нибудь, чтоб тебя вот так, во всем обмундировании, на тот свет отправлять. Да и рыбам неудобняк тебя одетого на куски рвать.