Тайник

— Я его пыталась убедить, чтобы он принес бутылочку вина. Он согласился, только просил рюмку закрыть салфеткой, чтобы аллах не видел, что я пью. Аллах, говорят, дает себя обмануть, если вино наливают под столом и бутылки не видно. Так что она у меня здесь… — Генрика незаметно приподняла скатерть.—

Могу тебе налить — или ты прежде хочешь поссориться? — спросила она ядовито.

— Прежде всего — ссориться! Что тебе обещал тот ловелас? Место второй жены в его гареме?

— Кое-что получше. Место в своей машине, чтобы довезти меня до агентства, откуда идут автобусы в аэропорт.

— Это мог бы сделать и я.

— Конечно, но не будешь же ты из-за этого вставать в четыре утра. Самолет вылетает в пять, и около семи я буду в Тунисе. До Утицы возьму такси, это примерно пятьдесят километров.

— Как долго ты там задержишься?

— Не знаю. Возможно, два-три дня. У меня будет масса работы. На обратном пути хочу еще заехать в управление археологической разведки Карфагена. Тут нужна консультация многих специалистов. — Она замолчала и мгновение смотрела на него изучающим взглядом. — Но ты не слушаешь… Случилось что-нибудь?

— Нет, ничего не случилось, — сказал он торопливо. — Думаю о том, что у нас постоянно нет времени. Целыми днями как белки в колесе: самолеты, машины, все серьезно, все неотложно и важно. Важнее, чем мы оба, чем собственная жизнь и ее исход? — спросил он со вздохом. — Чего ты достигла до сих пор? Чего я достиг? Не можем ни спокойно поужинать, ни как следует выспаться и, наконец, боимся один другого.

— Боимся? — удивилась она.

— Да, боимся, как бы не потревожить друг друга, не встать друг у друга на пути, чтобы не сделаться для другого тормозом…

— А в конце всего нас ждет смерть, — сказала Генрика с чуть заметной улыбкой.

— Именно так!

— Но я знаю это давно. Как же случилось, что ты только сегодня обратил внимание на нашу суету?

Он только рукой махнул.

— Не думаю, чтобы мне хотелось снова выйти замуж, и не верю, что ты хочешь жениться, — сказала она резко. — Ты прекрасно понимаешь это, так чего же ты боишься?

— Вот это-то аморально и ненормально! Каждый думает исключительно о себе. Мы всем уже пожертвовали, только неизвестно, ради чего. Чем старше становлюсь, тем меньше понимаю, что уж такого замечательного в профессиях вроде наших с тобой…

— В таких условиях депрессия — обычное явление, — сказала она спокойно. — Кто ей временами не поддавался — тот просто ненормальный. Думаю, что тебе лучше все бросить и ехать домой. Но сегодня вечером самолет в Европу не летит и корабль не отплывает, так что успокойся и выпей вина.

Он молчал. Ничего он не мог ей объяснить. Разговор с Сурицем только растревожил, усилил беспокойство. Его не могли рассеять ни ярко освещенный покой столовой, ни лицо Генрики. Войтех вошел сюда из иного мира, из мира, в котором человеческая жизнь, фрески из Утицы или геологические проблемы не имеют никакой цены. Тот мир влияет на него, заставляет срывать маски, которыми каждый из нас прикрывает лицо в обычной жизни. Он должен подвергнуть сомнению все старые, проверенные жизнью принципы и системы. Видеть не то, что привык видеть обычно, а жестокую реальность безжалостной борьбы, которая обычно скрыто вершится за благополучным фасадом, но в любой момент может коснуться каждого. Все отданы на произвол насилия, от которого нет защиты. Покоя и безопасности не существует. Ни на земле, ни в душе.

Она наполнила две рюмки и накрыла их салфеткой. Пророк ничего не видел. Ветер приносил сюда спокойное, размеренное дыхание моря, тончайшая водяная пыль фонтана порой овевала прохладой их лица. Над головами простирался небосвод, каменные кружева арок были еще белее и нежнее, чем при солнечном свете. Она с удовольствием пригубила вино и улыбнулась.

— Мне кажется, что у тебя не депрессия, а большие заботы. Не хочешь рассказать мне о них?

Вино было замечательное. Его делали еще карфагеняне, а после — римляне; оно не стало хуже во времена исламского лицемерия.

— Не могу, — сказал он еле слышно. — Пока не могу — может, когда-нибудь потом, позже…

— Я хочу еще раз искупаться, — сказала она рассеянно, будто ни о чем и не спрашивала, — хотя… — Она посмотрела на часы. — Пожалуй, теперь уже поздно. Допьем бутылочку, и я пойду спать. — Она не сказала «пойдем спать», сказала «пойду» — а это большая разница. Видимо, она обиделась. Конечно, она ведь ждала этого вечера, так же, как и он, и вот как все получилось.

Еще с полчаса они говорили о пустяках, а затем поднялись. Он проводил ее до двери номера, поцеловал на прощанье.

— Скорей бы снова оказаться здесь, — вздохнула она. — Мне все меньше хочется мотаться, не люблю менять налаженный распорядок. Если у тебя найдется время, можешь приехать меня встречать.

— С удовольствием, но когда?

— Этого я точно не знаю… Пожалуй, лучше не надо, я сама тебя разыщу. Спокойной ночи. — Она еще раз коснулась губами его щеки.