Тайники души

Я вспомнила отличный рассказ Гейба о бродягах, из которого действительно ничего не узнала о нем самом. Однако описание смерти брата было очень эмоциональным; думаю, именно о таком рассказе говорила тетя Батти. Гейб наверняка не дал ей прочесть свои дневники, и я догадывалась о причине.

– Знаете, почему мои книги были столь популярны? – спросила тетя Батти. – Потому, что когда я писала для девочек, то вспоминала собственные мечты стать такой же, как Нелли Блай, и вкладывала в книги душу. Я описывала собственное желание быть личностью, а не просто женой и дочерью. Я хотела принимать правильные решения и стать тем, кем создал меня Господь, оставить свой след в мире. А когда я писала для мальчиков, то мои книги были наполнены глубокой любовью к Уолтеру; каждый из моих героев сталкивался со смертью и опасностью и переносил испытания с неизменным мужеством и храбростью, как и мой муж. Если бы я не рискнула вложить в сочинения частичку своего «я», книги так не продавались бы. Вопрос в том, почему вы боитесь проявить в рассказах свою личность?

Повисла тишина, и наконец Гейб ответил:

– Не знаю почему.

– Какие события вашей жизни оказали на вас наибольшее влияние? Я думаю, участие в войне?

– Да… но я не могу писать о войне. Я пытался… но просто не могу.

– Мы не станем такими, какими Бог хочет, чтобы мы стали, пока не оглянемся на свое прошлое, не взглянем в лица людям, с которыми свел нас Господь, и не поймем, что сделало нас именно тем, кем мы являемся. Но сначала мы должны преодолеть свой гнев на Господа за то, что Он позволил случиться плохому в нашей жизни. Иисус говорит, что, если мы попросим Отца Небесного о хлебе, Он не даст нам камень. Мы должны перестать воспринимать плохое в нашей жизни как камни, ибо это хлеб Господний. Он питает нас и помогает нам расти, если мы примем его как пищу души.

Что-то зашуршало: тетя встала. Когда она вновь заговорила, ее голос раздался почти у самой двери. Я присела за емкостью для зерна и услышала, что сказала тетя Батти, перед тем как уйти.

– Напишите собственную историю, Гейб. Ручаюсь, это будет сильный рассказ, и, возможно, это поможет вам смириться со своим прошлым.

* * *

На следующий день я на телеге покатила в город, чтобы отправить заказ на ботинки для сына и продать излишки сливок и яиц. Я заехала в контору поверенного и, выйдя оттуда и забравшись в телегу, подстегивала лошадей, во весь опор мчась домой: мне не терпелось рассказать тете Батти новости. Она была в саду – снимала с веревок выстиранное белье.

– По-моему, ты сейчас лопнешь! – воскликнула тетя, завидев меня. – У тебя есть новости! Хорошие или плохие?

– Не знаю. Я заехала к мистеру Уэйкфилду, но его не оказалось в конторе, он на слушании в окружном суде. Однако его секретарь обмолвилась, что они, похоже, выяснили, где живет Мэтью. Военный госпиталь прислал им адрес общежития в Чикаго. Адрес, конечно, тринадцатилетней давности, но, по крайней мере, теперь они знают, где искать. Поверенный нанял людей, которые ищут Мэтью в Чикаго и уже напали на след. Возможно, через пару недель мы услышим новости.

– Ах, как чудесно!

Тетя все еще держалась за край пододеяльника, прикрепленного к веревке прищепкой. Женщина так обрадовалась, что вертелась вместе с ним, как вокруг Майского дерева.

Тут из амбара вышел Гейб, чтобы выпрячь лошадей.

– Вы танцуете, тетя Батти. Что празднуем на этот раз? – спросил он.

– Мэтью! – воскликнула она улыбаясь. – Возможно, скоро мы его найдем!

– Кого? – спросил Гейб.

Но я видела его лицо! Оно побледнело, как пододеяльник в руках у тети. Гейб знал, кто такой Мэтью! Все остальное было лишь притворством, игрой. Так я и думала!

– Мэтью Уайатт – старший сын моей сестры Лидии, – объяснила тетя Батти. – Он ушел на войну и не вернулся.

Внезапно я решила остановить ее. Я не хотела, чтобы она разболтала остальное – что владельцем поместья является Мэтью, а не я. Я лихорадочно искала повод, чтобы отвлечь тетю.

– Позвольте мне снять белье за вас, – предложила я, забирая у нее из рук пододеяльник. – Очень жарко, вам не следует находиться на палящем солнце.

Но тетя Батти слишком обрадовалась, чтобы остановиться. Я беспомощно слушала ее разглагольствования.

– Мы везде искали Мэтью, потому что, согласно завещанию Фрэнка Уайатта, поместье и все имущество перешло к нему, а не к Элизе. Мы вот-вот его найдем! Он в Чикаго!

Гейб казался еще более изумленным, чем я. Он оперся на телегу, чтобы не упасть. Тетя Батти наверняка заметила бы это, не будь она столь возбуждена. Но через мгновение мужчина взял себя в руки. Сделав пару широких шагов, он уже стоял возле меня, да так близко, что я почувствовала запах мыла.

– Ваш свекор завещал поместье кому-то другому? – спросил Гейб напряженным голосом. – Ничто из этого не принадлежит вам и детям? Он оставил вас ни с чем?!

– Совершенно верно, – прошептала я.

Я заметила, как в нем нарастает гнев, и было видно, что Гейбу хочется его выплеснуть. Челюсти мужчины сомкнулись, руки сжались в кулаки.