Тайное дитя

Элинор наблюдает за детьми. Взяв Джимми за руку, Мейбл ведет его между кустами роз, стараясь не зацепиться своим красивым платьем за шипы. Возле самого большого куста, усыпанного чудесными розовыми цветами, девочка приседает на корточки. Джимми подражает сестре. Игра захватывает его, хотя он еще не совсем понимает правила игры в прятки и почему нужно скрываться за кустом. Ему нравится играть в любую игру со старшей сестрой. Джимми хихикает. Мейбл высовывает голову из-за куста – проверить, не слышал ли кто, – затем подносит палец к губам.

– Восемь… Девять… Десять! Я иду искать. Кто не спрятался, я не виновата! – громко, чтобы слышали дети, кричит Элинор.

В ответ раздается писк Джимми. Элинор выходит из-за старого раскидистого дуба и смотрит на Брук-Энд – надежную, спокойную гавань в этом беспокойном и ненадежном мире. Элинор поворачивается и делает вид, будто ищет детей в траве, окаймляющей лужайку.

– И куда же они могли спрятаться? – спрашивает она себя.

В этот момент на ступеньках террасы мелькает золотистая шерсть Байрона. Крупный пес прямиком мчится к кусту, за которым прячутся дети. Он лает, виляя хвостом, и принимается облизывать брата и сестру, пока те не выдерживают и не начинают пищать и смеяться.

– Несносный Байрон! – смеется Мейбл, когда Элинор подходит и разыгрывает удивление, обнаружив их за кустом. – Он нас выдал!

– Несносный Байрон, – повторяет Джимми, пританцовывая на коротких ножках и похлопывая пса по спине. – Несносный, несносный Байрон!

Элинор улыбается и обнимает их всех, даже Байрона, успевшего от избытка чувств лизнуть ее в щеку.

– Не знаю, как вы, а я что-то устала после всех этих пряток. Пойдемте в дом, выпьем по стакану прохладной воды, а заодно проверим, готов ли для вас чай. Мисс Хардинг и миссис Беллами, наверное, уже вас ждут.

Дети послушно идут с ней на кухню, моют руки и усаживаются за большой дубовый стол с шершавой столешницей. Оба болтают ногами. Задняя дверь остается открытой, и солнечные пятна играют на плитках пола. Миссис Беллами ставит перед ними тарелки, а сама, встав у теплой плиты, устраивает себе перерыв, попивая чай и растирая саднящую спину.

– Я хочу это, – говорит Джимми, указывая на тарелку Мейбл и оттопыривая нижнюю губу.

Он угрюмо смотрит на свою тарелку с сэндвичами и помидорами с огорода. Мейбл подали тщательно отмеренную порцию пищи: яйцо с беконом и немного сливок. Как всегда, Джимми находит такое угощение привлекательнее своего.

– Ты же знаешь: Мейбл для здоровья надо есть особую пищу, – говорит мисс Хардинг и наливает Джимми стакан молока, а Мейбл – стакан воды. – Джимми, я устала напоминать тебе об этом каждый раз, когда ты садишься за стол. Ешь сэндвичи, если хочешь вырасти большим и сильным. Твой папа сказал: если ты будешь хорошо себя вести, то в выходные он возьмет тебя на рыбалку.

Элинор оставляет детей на кухне под неусыпным надзором мисс Хардинг, а сама идет в кабинет Эдварда. Теперь это их общий кабинет. У каждого – свой письменный стол. Работая, оба могут любоваться садом за окном и поглядывать друг на друга.

На столе Эдварда стоит фотография, запечатлевшая его вместе с рядовым Портером на скромной церемонии награждения. Они ездили туда вместе с Вайолет и ее семьей. Через три недели Портера не стало. Элинор берет фотографию и проводит пальцами по изуродованному лицу солдата. Мужество, с каким он столько лет выдерживал боль своих страшных ран, показало неукротимую стойкость его духа. Хорошо, что он успел дожить до запоздалого признания его подвига в Пашендейле.

Элинор помнит и другой день, когда из Военного министерства пришло письмо, извещающее Эдварда о его участи. Письмо было кратким и предельно деловым.