Тайной владеет пеон

Словоохотливость и чувство юмора, свойственные Наранхо, казалось, не вязались с молчаливостью и серь­езностью Хосе. Но это не помешало Наранхо выведать у Хосе его короткую и бурную историю. Работал на ба­нановой плантации с отцом, потом без отца. Как и все, хотел получить свой участок. Большой босс вызвал Хосе Паса в контору и уговаривал не требовать землю, остаться у Ла Фрутера. Хосе не остался. За это Ла Фрутера его хотела убить, но портовики спрятали, увез­ли, спасли. Когда в Пуэрто высадились армасовцы, Хо­се ушел в леса с отрядом.

Не было больше Хосе-мальчика, которого видный акционер компании собирался обвести вокруг пальца. С Наранхо шел и разговаривал солдат с лицом маль­чика, умеющий по-взрослому ненавидеть и стрелять.

Наранхо меньше сталкивался с людьми. Все, что он знал о богатых сеньорах и проделках Ла Фрутера, шло от деда. Но зато о море и лесе и о своем маленьком племени он мог рассказывать без конца.

— Ни одно племя, — говорил он, сверкая зубами, — не любит море, как мы, карибы. Море нас выплеснуло на этот берег, — толкуют старики. Есть такая легенда. Кариб стоит на скале и ждет сильной волны, кото­рая подхватит его и откатится до самой Африки. При­шла такая волна, но, чтобы не расплескалась она в пути, карибу нужно петь. Он долго пел, но ему не хва­тило двух куплетов, и волна принесла его обратно.

— Вот мы и поем во время ловли рыбы, — засмеял­ся Наранхо, довольный своей шуткой. — Длинной песни хватит до счастливого берега.

Хосе отозвался:

— Я — ица. У ица тоже есть легенда о счастливом береге, — в его глазах зажглась смешинка, — а берегов счастливых мало.

Наранхо ответил веселым смехом:

— Ты догадливый, Хосе. Попробуй сообразить, по­чему у нас, у карибов, мужчины говорят на своем язы­ке, а женщины — на своем?

— Не знаю, — признался Хосе. — Два языка одному народу слишком богато... Все равно как два дома од­ному сеньору.

— И на это есть легенда, — сказал Наранхо, очень довольный, что нашел внимательного слушателя. — Од­нажды мужчины были в море, а к женщинам залетела маленькая колибри. Но это была не колибри, а дочь самого царя Ветров — Пассата. Она облетела все ост­рова и хотела рассказать карибкам, как далекие люди добыли себе счастье. Одна беда: наши женщины не понимали язык Пассаты, а она не понимала их. Но кто же не хочет добыть себе счастье; вот наши женщины и выучили язык Ветров и теперь ждут не дождутся при­лета Пассаты.

Хосе любил более земные сказки и задумчиво ска­зал:

— А я думаю, вашим женщинам не хотелось доса­ждать усталым рыбакам жалобами — они и жалуются друг другу по-своему.

— Плохо, что дед не слышит, — чуть не закричал Наранхо. — Он вроде тебя объясняет...

Долгая дорога... А запас сказок у Наранхо не исто­щается.

— Много ты знаешь, — удивился Хосе, — а работать тоже умеешь много?

— Работать люблю, — сверкнул улыбкой Наранхо. — Плоды папайи люблю, лепешки из маниока люб­лю...

— Не дразни, — перебил его Хосе, — початок маиса и тот хорош будет.

Наранхо неожиданно остановился; за ним остано­вился идущий следом. Маленький кариб вскрикнул и прыгнул к кустам, на которых повисли тяжелые корич­невые шары. Но он просчитался, рука скользнула мимо кустарника, тело съехало вниз; еще секунда — и он ушел бы в трясину. Раньше, чем кто-либо понял, что произошло, Хосе раскрутил свой длинный пояс и ловко набросил его на товарища. Пояс обвился петлей вокруг тела Наранхо; Хосе и сосед-боец дернули пояс к себе и подтащили Наранхо к твердой почве. Растерянный, сконфуженный, Наранхо стоял на узкой дорожке и очи­щался от грязи.

— Почему задержка? — спросил Карлос, стараясь рассмотреть силуэты идущих сзади.

Хосе молчал. Молчал и Наранхо.

— Отвечать! — приказал Карлос.

— Я прыгнул за сапотоном, — наконец выжал из се­бя Наранхо. — Хороший плод, сочный плод. На десяте­рых хватит.

— Мы потеряли уже шесть человек, — резко сказал Карлос. — Ты хочешь быть седьмым?

Старик Наранхо подошел, увидел, что Хосе снимает свой пояс с талии Наранхо-внука, и обратился к ма­ленькому ица.

— Старик Наранхо не знает твоего имени, сеньор, но прими от меня в подарок имя Находчивый. Дру­гого подарка я не могу тебе сейчас сделать.

Так он поблагодарил спасителя внука.

— Ица говорят, — просто отвечал мальчик, — если змея подползает к доброму человеку, — спаси его, если к злому, — спаси змею.

Так он ответил любезностью на похвалу старика.

Старик Наранхо шел с трудом. Он прерывисто ды­шал, кашлял, чаще останавливался, но, как только Карлос предлагал ему сделать привал, пучок морщин собирался возле его губ, что придавало лицу смеюще­еся выражение.

— Большой человек не должен притворяться ма­леньким, — отшучивался   старик. — Дон Карлос видит, что для привала нет места, для ночлега нет времени, для отдыха не хватает еды и для души нужно поскорее убраться от погони.

И он всматривался в свои почерневшие, заросшие, зарубцевавшиеся знаки, как в книгу глубокой мудрости.

— Я слышал, — сказал старик, — что твои люди на­звали тебя коммунистом. Я мало смыслю в политике... Скажи, ты из тех, кто должен прятаться, как только гринго волокут к нам своего президента?

— Из тех.