Таинства и обыкновения. Проза по случаю

Ведь Церковь, та, какою она нам предстаёт, даже Церковь «католическая», то есть «вселенская» [104], это лишь малый участок сотворённого мира. Если много званых, но мало избранных, то ещё меньше тех, кто избирает христианство даже неосознанно, и всё‐таки, всё, что есть на свете, имеет шанс войти в Царство Христово, и лицо земли дожидается преображения силой Святого Духа. Стало быть то, что мы условно именуем католическим романом, не обязательно имеет отношение к крещёному или «окатоличенному» миру, это просто книга, где мир показан в свете истины, ведомой христианину. И это не обязательно католический мир, увиденный глазами католика.

Впрочем, католическая жизнь, какой её увидел католик, далеко не всегда радует глаз других католиков. У нас, например, есть весьма неплохой писатель Дж. Ф. Пауэрс [105], католик с рождения, пишущий о единоверцах. Католики у мистера Пауэрса изображены с пугающей точностью. Они вульгарны, невежественны, корыстолюбивы и до ужаса мелочны, причём у всех этих неаппетитных качеств имеется сугубо католический душок. Мистер Пауэрс изображает их такими отнюдь не для того, чтобы досадить церкви, он пишет о них, поскольку, Божьей милостью, не может писать о ком‐то другом. Писатель пишет о том, что в его силах изобразить правдоподобно.

Мы каждодневно наблюдаем людей, коверкающих свой талант, дабы повысить популярность или гонорары, поскольку они не могут жить без того и другого. Если это делается умышленно, подобный приём, можно смело сказать, заслуживает порицания. Только, по‐моему, ещё чаще мы наблюдаем тех, кто коверкает свои таланты во имя Бога, исходя, как им кажется, из самых благих намерений. Чтобы поправить, обучить, привести ближнего в лоно церкви. И порицать таковых, согласитесь, не так‐то просто. Никто из нас им не судья, но нельзя не судить о качестве их продукции объективно. Мы обязаны говорить, правдиво ли том или ином романе изображены аспекты реальности, которые намеривался изобразить их автор. В том, что романист сознательно злоупотребляет талантом ради благой цели, возможно и нет ещё греха, но налицо злостная непоследовательность, ибо он пытается отобразить Бога в кривом зеркале.

Романы, написанные слабо, при всей назидательности и богобоязненности персонажей сами по себе не годны и ничему не учат. Заявления в таком тоне всегда оспариваются. Мол, кому и слабая вещь назидательна вполне, а откуда ему знать, что есть и посильнее? Перед нами море примеров повсеместного использования низкокачественной продукции в благих возвышенных целях. Господь в силах сделать нечто нейтральное, а то и злое орудием добра. Но вот заниматься этим, я считаю, дело Ему по плечу. А не нам.

Подходящим примером книги весьма посредственной, пригодной для благих целей мне представляется роман кардинала Спеллмана «Найдёныш» [106]. Нечего выносить оценки этому духовному лицу (вне литературного поприща), но как литератор он несколько «не тянет». И всё же отрадно сознавать, что, купив экземпляр «Найдёныша», ты помогаешь сиротам, а потом книжкой можно всегда и дверь подпереть. Только не забывайте, что помогаете сиротам, а не повышению качества католической прозы в этой стране. А кому предпочтёте помочь в первую очередь, будь выбор, это уже вам решать.

Впрочем, найдутся и книги, католический «градус» которых, по замыслу авторов, не разбавлен водичкой «Найдёныша», но и в них, из‐за авторских потуг к поучению, места нет доброй половине элементарных человеческих дел. По итогу, там нет достоверности ни в описании таинств, познаваемых через веру, ни в отношении тех, какие мы прямо наблюдаем в окружающем нас мире. Автор романа призван создать иллюзорный, но целостный мир, населённый неподдельными персонажами, а главное отличие правоверного писателя‐христианина от обычного прозаика‐натуралиста заключается в том, что вселенная христианина обширней. Для последнего очевидно присутствие сверхъестественного в мире естественном. И это не уменьшает его норму натурализма. Просто природа становится величественней.

Всё, что представляется романисту истинным, нужно сперва художественно оформить, конкретизировать и очеловечить. Если вас смущают чувственные эксперименты, вы не сможете осилить не только книгу, но и постичь что‐либо в реальном мире, ибо каждое таинство, доступное разуму человека (кроме вышних ступеней созерцательной молитвы), постигается этим, чувственным путём. Христос помиловал нас не прямым усилием мысли, а воплотив себя в человеческом теле, и продолжает к нам обращаться через зримую Церковь. Всё это может казаться весьма отдалённым от литературной тематики, но нет, ибо главной темой прозаика является присутствие таинства в жизни людей.