Таинственная четверка

– Попрошу Вику прислать фотографию матери, – добавила я, вновь почувствовав свое бессилие и, как следствие, раздражение от собственной никчемности.

Достав мобильный, я написала Виктории СМС, Вадим терпеливо ждал, когда я закончу, а потом сообщил:

– Дом мы проверили. Ни «жучков», ни камер.

– Мы? – не поняла я.

– Поэт приезжал. Хотел тебя дождаться, но я отправил его с глаз долой.

– Значит, в доме ничего подозрительного?

Вадим развел руками, а потом предложил:

– Пойдем сожрем чего-нибудь… На сытый желудок лучше думается. Хотя меня обычно в сон клонит. Что, кстати, тоже неплохо.

Сообщение от Вики пришло, когда мы были в ресторане. Фото, должно быть, не из самых последних, женщина на нем выглядела лет на тридцать пять. Длинные светлые волосы, задорная, совсем юная улыбка. У дочери другой фотографии не нашлось, или мать Вики – из тех, кто не любил фотографироваться? Для женщин ее внешности это редкость.

Я протянула мобильный Вадиму, он взглянул и сказал:

– Симпатичная, – с грустью или мне показалось? Мужчины, как известно, неравнодушны к женской красоте, и гибель молодой красивой женщины, должно быть, вызывает у них больше сожаления.

Я положила мобильный перед собой, пытаясь сосредоточиться на изображении. Как там говорил Бергман? Освободи свое сознание, попытайся стать тем, кого видишь. Легко сказать. Мысли скакали, точно блохи, Вадим напротив тоже мешал. Я могла думать лишь о том, что выгляжу, должно быть, по-дурацки. Глаза, у нее красивые глаза…

Как и в какой момент это произошло, вспомнить я потом не смогла. Я вдруг оказалась точно в замкнутом пространстве, скрытая от окружающего мира невидимой стеной. Невидимой и непроницаемой. Звуки сюда не доходили. Тишина, в которой я словно парила, как в невесомости. И тут раздался крик. Жуткий, мучительный, так кричат от боли. От боли, которая рвет на части, лишая разума, лишая надежды, и остается лишь одно желание – поскорее умереть.

– Лена, Лена! – кто-то настойчиво звал меня.

Словно внезапно очнувшись от глубоко сна, я с удивлением оглянулась. Ресторан, я сижу за столиком, напротив Вадим, внимательно смотрит на меня с намеком на беспокойство.

– Все в порядке? – произнес он.

– Да, – сказала я неуверенно.

Он продолжал меня разглядывать, и я спросила:

– Я… наверно, странно выглядела?

– Нормально. Вру. Это было жутко, как будто ты здесь, но тебя нет. Выражаясь литературно, здесь бренная оболочка, а душа улетела. Слава богу, что вернулась. Можно узнать, где успела побывать?

– Сама толком не знаю, – пожала плечами я и залпом выпила стакан воды, который стоял под рукой. – Но место скверное.

– Замечание сделать позволительно?

– Валяй.

– После того как Джокера не стало… твой дар прогрессирует, ты не находишь?

– Нет. Не нахожу.

– Ага, – кивнул он. – На всякий случай в следующий раз предупреждай, прежде чем куда-то отправиться, дабы не травмировать мою чересчур впечатлительную душу.

– Согласна, я нашла неподходящее место…

– Никто, кроме меня, ничего не заметил, – заверил он. – Это длилось чуть больше минуты. Просто я перепугался: а вдруг ты не вернешься.

– Меня такая перспектива совсем не радует. Возле дороги мы видели ее, – без перехода сообщила я. – Но это не все. Ее смерть была ужасной. Ни о каком убийстве по неосторожности и речи быть не может.

– Ужасной? – переспросил Вадим. – А поконкретнее?

– Поконкретней не ко мне. Я чувствовала ее боль и ее ужас. Умирала она долго, в мучениях.

– О господи! Только не говори, что это очередной маньяк, у меня на них стойкая аллергия.

– Может, и маньяк. – Я в досаде покачала головой. – Я ни в чем не уверена. Я даже не уверена, что видела то, что видела. И это не игра разума.

– Ладно-ладно. Лично я не сомневаюсь в твоих словах. А все эти игры разума для дотошных умников. Мать Вики погибла от рук убийцы, и наше дело его найти. Хотя я не уверен, что это наше дело, раз девчонку вовсе не кончина матери интересовала. Вопрос был сформулирован примерно так, насколько я помню: не опасен ли дом деда для проживания? Очень много болтаю? – усмехнулся он. – Это с перепугу. Сначала, когда Джокер вот так же отправлялся хрен знает куда, я прямо трясся от страха, потом привык. Есть надежда, что опять привыкну.

– Ты видел, как Бергман… Я имею в виду…

– Я понял, милая. Ответ очевиден, как очевидно и то, почему он назначил главной тебя. Вы похожи куда больше, чем я мог предположить.

В этот момент возле нашего столика появилась официантка, и я попросила еще воды. Она сходила в бар и вернулась с бутылкой минералки. Все это время мы сидели молча, ни у меня, ни у Вадима не возникло желания продолжать начатый разговор. Происшедшее все еще беспокоило, точнее сказать, после слов Вадима оно беспокоило меня даже больше. Я постаралась избавиться от этого чувства, которое шло рука об руку с тревогой и тоскливым ожиданием близких перемен, отнюдь не счастливых, и принялась приглядываться к соседям.

Внимание вскоре привлек невысокий худощавый мужчина, появившийся из дверей кухни. В руках у него был бумажный пакет; прежде чем закрыть дверь, он сказал: