Таинственная невеста

Она жалобно посмотрела. Лицо ее утратило мраморный блеск. Оно было жалким. Губы дрожали. В голубых глазах блестели слезы.

— Они… они меня… — расслышал Мурин ее тихий шепот.

«Ненавидят», — догадался сам. Обернулся на Аркадия гневно:

— Сударь, вы… Вы…

— Я мерзавец, — весело подсказал тот. — Не удивляйтесь. Это знают все. Просто вы человек в Энске новый. Но теперь и вы просвещены. Из первых, так сказать, рук.

— Аркадий, — упрекнула Татьяна.

Мурин сухо им поклонился.

— Благодарю. Но, боюсь, мне пора.

Елена Карловна пригладила волосы, оправила платье:

— Извините, какая я неловкая.

Мурин вложил все свое негодование во взгляд, который переводил с Татьяны на Аркадия:

— Ежели вам благоугодно будет позволить мне прислать человека в рощу, которая, как мне сказали, принадлежала вашей покойной матушке, буду вам премного благодарен. Засим же позвольте откланяться.

— О господи. — Татьяна прижала палец к виску.

На лице Аркадия мелькнуло нечто вроде смущения:

— Да бросьте, Мурин. Ладно, я болван и дрянь. Довольны? Елена Карловна, прошу вас простить мне мою неуклюжесть. Это из-за нее я лягнул ваш стул. Проклятые ноги выделывают свое.

— Как вам будет угодно. — Елена Карловна присела в книксене. «Вот овца!»

— Видите, Мурин, — обрадовался Аркадий, — какие мы дружные. А за вашим сапогом я вас сам завтра отвезу. Если вы не побрезгуете моей компанией и соблаговолите лично указать, где произошло это печальное событие.

— Благодарю. Не стоит вам себя затруднять. Довольно и разрешения.

— Ох, Мурин. Вам не угодить. Что ж. — Аркадий начал выбираться из-за стола. — Милостивая государыня, Елена Карловна!

И вдруг бухнулся на колени:

— Помилуйте меня, ради всего святого. Иначе господин Мурин меня не простит. Виноват!

Та испуганно попятилась. Аркадий на коленях ловко устремился в погоню, норовя поймать край подола:

— И лобызать край ваших одежд…

— Аркадий! — безнадежно взывала Татьяна.

— …ибо вы ангел, который нас не стоит.

Елена Карловна уворачивалась, как кошка.

— Умоляю вас, — взывала красавица.

Мурин бросил в сердцах:

— Аркадий Борисович… ради всего святого…

Тот тут же оставил свою жертву и обернулся к Мурину:

— Так вы меня простили?

— Поднимитесь с колен, — поморщился тот.

— Сделаю это только ради нашего будущего союза и совместного похода за вашим драгоценным сапогом. Не можем же мы грызться всю дорогу.

— Ладно.

— Нет! Не так. Скажите, что я прощен! Не встану, пока вы не скажете. Потому что я знаю, вы человек, верный своему слову. Я вижу по вашим глазам.

— Пожалуйста… Оба, — взмолилась Татьяна. Теперь уже она подпирала свои виски с обеих сторон и вид имела самый загнанный.

— Только ради вас, сударыня. — Мурин сдался и протянул руку: — Мир.

Аркадий схватил ее, потянул, помогая себе подняться. Встряхнул:

— До завтра, дорогой Мурин. Ибо, я так полагаю, будучи верным своему слову, вы на чай с нами не останетесь, как и пригрозили.

— К моему огромному сожалению, не останусь.

— Ха! — последовало.

Мурин много раз слыхал, как много свобод дает человеку жизнь в провинции и как много чудаков, оригиналов и просто сумасшедших она плодит. Он не провел в Энске и трех дней, а уже скучал по петербургской чопорности. Кто бы мог подумать!

К его удивлению, Елена Карловна устремилась за ним. И даже вышла в прихожую. Хуже того, подобострастно схватила тулуп и распялила к Мурину изнанкой.

Такого Мурин в жизни не видал. Он не знал, что делать.

«Они все тут — малость ку-ку».

— Кхе-ек, — возвестил о себе отставной гренадер-лакей Осип.

Его появление нимало не смутило Елену Карловну. Оно смутило Мурина.

— Выйди вон, — коротко бросил он.

Осип тотчас испарился. Но Мурин заметил: дернулась было и Елена Карловна. Точно не сразу поняла, что уж к ней эти слова не могли относиться. «Странная она… особа. Что ж ей надобно?» Он взял из ее рук свой тулуп. Елена Карловна молчала. Точно он снял тулуп с вешалки. «Оденусь на крыльце». Из этого дома хотелось убраться поскорее.

— Сударыня… — поклонился ей Мурин особенно учтиво.

Голубые глаза встретились с его. «Но как же красива!». Встретились и наполнились слезами.

— Я боюсь… — тихо произнесла Елена Карловна. Руки ее взяли кивер.

— Чего, сударыня?.. Кого?

Но в глубине дома что-то стукнуло. Взгляд ее внезапно стал пустым.

— Прошу, — она подала кивер.

Мурин вышел на главную улицу. Мысли его были заняты Еленой Прекрасной. Красавица в беде? Он не знал, что и думать о внезапной перемене, которую наблюдал в передней. Должно быть, Елена Карловна внезапно услыхала… или увидала кого-то! Ее это спугнуло. А жаль. Что же она желала ему сказать наедине? Кого она боится? Чего? Дома и лавки, которые тянулись по обеим сторонам улицы, скользили мимо, как во сне. Посредине ее тянулись липы, их нагие ветви торчали, как вздыбленные власы. Поодаль видна была церковь.

— Господин Мурин! Ах! — зазвенело так, что он вздрогнул, проснувшись от своих мыслей, и увидел улицу по-настоящему. — Шарман!

Госпожа Коловратова стояла перед ним и приветливо выглядывала из створок огромной шляпы. За руку держала маленькую девочку — несомненно, дочь. Крошечной барышне Мурин поклонился отдельно:

— Мадемуазель Коловратова.