Таинственное убийство Линды Валлин

Ей редко звонили незнакомые люди. Все ее телефонные разговоры имели непосредственное отношение к работе. Случалось, конечно, кто-нибудь ошибался номером, но такие звонки она обычно довольно быстро забывала. И ни о каких неприятных телефонных разговорах ей никогда не приходилось беспокоиться за два года, которые она провела в Векшё.

— Никаких молчаливых сопений в трубку, — констатировала она. — Надо надеяться, поскольку у меня секретный номер, а не из-за моего не слишком юного возраста, — уточнила она.

Это была одна причина, почему она запомнила тот разговор. Другая состояла в том, что она собиралась уехать в отпуск за границу в пятницу четвертого июля. Прокатиться на поезде до Копенгагена, а оттуда самолетом перебраться в Нью-Йорк, и чтобы ее план сработал, ей следовало покинуть Векшё самое позднее в четыре часа дня. Все могло бы рухнуть, если бы случилось что-то серьезное и срочное на работе, требовавшее ее присутствия. Все утро в пятницу она просидела как на иголках в ожидании, что ей вот-вот позвонят, поскольку у отца одного из коллег внезапно случился инфаркт.

— Я спала, когда телефон ожил среди ночи, и подумала, что отпуск накрылся, — констатировала она.

— Среди ночи? — поинтересовался Левин. А может, ему повезет и она сможет назвать точное время?

— Если верить стоящему у меня перед кроватью будильнику было два пятнадцать, — сказала она и улыбнулась, заметив удивление Левина. — Я понимаю, вам интересно, почему я обратила внимание на часы, — добавила она.

— Да, — подтвердил Левин и улыбнулся в ответ.

«В худшем случае я могу ведь задать несколько контрольных вопросов на предмет твоего дня рождения», — подумал он.

Время играло важную роль в жизни нарколога. Особенно когда речь шла о ночных телефонных звонках, которые, как она предполагала, поступали с работы. Вдобавок она имела отличную память на цифры и, что очень практично, конечно, бумагу и ручку возле телефона. И сначала записала время звонка и только потом подняла трубку и ответила.

— Я же была уверена, что звонят из больницы, и действовала рефлекторно, — объяснила она. — Затем я еще подумала, пусть они поймут, что нарушают мой отпуск и оторвали меня от приятного сна. И попыталась говорить так, словно еще толком не проснулась, — продолжила она.

— Отвечая, вы не назвали своего имени, — уточнил Левин.

— Нет, — сказала она. — Они смогли услышать только сонное и коротко «алло». Хотя я уже в тот момент полностью проснулась. Посчитала, так будет в самый раз.

— Что сказал тот, кто звонил? — спросил Левин. — Ты помнишь?

— Это был мужчина. Судя по голосу, в радостном настроении, приятный, трезвый и вроде бы мой ровесник. Сначала он пробубнил что-то по-английски. Long time no see,[5] или как-то так, и выразил надежду, что не разбудил меня, и тогда я все еще думала, что кому-то из коллег захотелось пошутить. Я же собиралась в отпуск в США. Но потом у меня внезапно появились сомнения.

— И почему же тогда? — спросил Левин.

— При мысли об отпуске, который грозил превратиться в дым, я была довольно краткой. Спросила, сколько народа пострадало, что приключилось. Когда звонят ночью, почти всегда речь идет об автомобильных авариях, — объяснила она.

— И как он отреагировал?

— Явно удивился. Похоже, понял, что не туда попал. Спросил, с кем он разговаривает, и тогда я поинтересовалась, с кем я говорю, и примерно в тот момент до меня дошло, что это не с работы и кто-то ошибся номером среди ночи.

— Он сказал еще что-нибудь? — спросил Левин.

— Да. Сначала поинтересовался, попал ли он к Эрикссон. Я посчитала это довольно странной манерой выразить суть дела, поэтому все хорошо запомнила. Помнится, подумала о телефонной компании и что в любом случае кто-то звонит с целью подшутить надо мной. Но тогда я уже достаточно скисла и сказала ему, что он, скорее всего, ошибся номером. А он попросил тысячу извинений, и все такое, и, судя по его голосу, говорил абсолютно искренне, а у меня самой стало легче на душе при мысли, что отпуск не отменяется. Я сказала, ничего страшного, и он пообещал впредь больше не ошибаться.

— И это все, — констатировал Левин.

— Нет, — ответила докторша и покачала головой. — Он сказал еще кое-что, и, поскольку сделал это в милой манере, я все запомнила.

— Постарайся повторить все в точности, если сможешь, — попросил Левин и проверил свой маленький диктофон.

— Хорошо, — ответила она. — Он сказал примерно следующее: наверное, это не та ситуация, когда просят о свидании вслепую. Или что-то вроде этих слов, но, прежде чем я успела ответить, он положил трубку. Даже немного жаль, поскольку его голос звучал так приятно, — резюмировала она и улыбнулась Левину.

— Радостный, трезвый, приятный, — перечислил Левин.

— Конечно. Такие ночные звонки могут иметь непредсказуемые последствия, — сказала свидетельница и улыбнулась еще шире. — Мне помнится, я даже не смогла сразу заснуть. Лежала и фантазировала, что он, наверное, такой приятный, милый и красивый, как и его голос.

— Ты надеялась, что он позвонит снова? — спросил Левин и тоже улыбнулся.