Таинственный остров

— От него могли остаться какие-нибудь куски дерева, только не на песке, а на подводных каменных рифах, — ответил Пенкроф.

— Почему так?

— Потому что эти пески еще опаснее скал, господин Спилетт; они затягивают все, что туда попадает. В какие-нибудь три-четыре дня целый корпус корабля в несколько сотен тонн может в них бесследно провалиться.

— Значит, если какое-нибудь судно погибло на этих мелях, — спросил инженер, — то нечего и искать следов крушения? Значит, мы здесь ничего не найдем?

— Этого нельзя сказать, господин Смит, — отвечал моряк. — Может, со временем, после бури, что-нибудь и найдется. Положим, судно затянет, но ведь кое-что волна может выкинуть подальше. Мы можем найти обломки рангоута или шесты — одним словом, что-нибудь выброшенное волной.

— В таком случае будем продолжать поиски, — сказал Смит.

В час пополудни колонисты достигли залива Вашингтона — следовательно, прошли уже двадцать миль.

Тогда они сделали привал.

Тут начинался берег, причудливо изрезанный и усеянный длинным рядом подводных камней, которые следовали за песчаными отмелями и во время отлива, вероятно, обнажались. Волны пенились, разбиваясь о скалы. От этого места и до мыса Коготь плоский берег заметно суживался, как бы сжатый между рифами и лесом.

После получасового отдыха исследователи отправились далее, не оставляя без осмотра ни одной подозрительной точки на каменных подводных рифах и на берегу. Пенкроф и Наб отваживались даже забираться очень далеко.

Сколько раз им издали казалось, что они видят обломок мачты, или крюк, или кусок обшивки! Они спешно направлялись туда и находили какой-нибудь камень или водоросли.

— Здесь очень много раковин, годных в пищу, — сказал инженер, — но мы ими сможем воспользоваться лишь тогда, когда будет установлена стабильная переправа между обоими берегами реки Милосердия и будут лучшие способы перевозки.

— Никаких следов кораблекрушения! — сказал Спилетт.

— Никаких! — отвечал инженер.

Около трех часов они пришли к бухточке; эта бухточка представляла собой естественную гавань, незаметную с моря, с которым она соединялась узким проходом, голубевшим между подводными камнями.

В глубине бухточки сильным волнением размыло скалистую гряду, и по изрытому покатому склону утеса можно было подняться к верхней площадке, которая находилась по крайней мере в десяти милях от мыса Коготь и, следовательно, в четырех (по прямой линии) от плато Дальнего Вида.

Спилетт предложил здесь остановиться и перекусить. После этого колонисты могли спокойно терпеть до ужина, который, по их расчетам, они должны были готовить уже в Гранитном дворце.

Плато возвышалось на пятьдесят-шестьдесят футов над уровнем моря. С него открывался отличный вид, и взор, обнимая последние утесы, терялся в бухте Союза. Но ни островка, ни плато не было видно, потому что возвышение почвы и стена больших деревьев совсем закрывали северный горизонт.

На всей части побережья, которую еще оставалось исследовать и которую Смит внимательно осмотрел в подзорную трубу, не оказалось никаких следов кораблекрушения.

— Нечего делать, — сказал Спилетт, — приходится покончить с поисками и утешать себя мыслью, что никто не явится оспаривать у нас владение островом Линкольна!

— А дробина? — сказал Герберт. — Ведь дробина эта не воображаемая, я полагаю!

— Нет, тысяча чертей, нет! — воскликнул Пенкроф. — Какая там воображаемая, коли я чуть-чуть не распрощался с коренным зубом!

— Решительно непонятно, — сказал Спилетт. — Какое заключение из всего этого выводите, Смит?

— Вот какое, — ответил Смит, — месяца три тому назад какой-то корабль, добровольно или нет, подошел к берегу…

— Как, Смит, вы полагаете, что он пропал, не оставив никакого следа? — удивился Спилетт.

— Нет, любезный Спилетт, я этого не полагаю, но заметьте, если вероятно, что какое-нибудь человеческое существо ступило на этот остров, то не менее вероятно и то, что это существо его затем покинуло…

— Сколько я могу понять из ваших слов, господин Смит, выходит, что корабль снова отплыл?.. — спросил Герберт.

— Очевидно.

— И мы навсегда лишились случая вернуться на родину? — сказал Наб.

— Опасаюсь, что навсегда.

— Ну, коли уж мы упустили случай, так отправимся дальше, — сказал Пенкроф, уже начинавший тосковать по Гранитному дворцу.

Но едва моряк успел подняться с места, как раздался неистовый лай Топа, и собака показалась из леса, держа в зубах лоскуток какой-то материи, выпачканной в грязи.

Наб выхватил этот лоскуток из пасти Топа.

— Что это? — воскликнули все в один голос.

Это был кусок крепкого, грубого полотна.

Топ продолжал лаять и, то убегая, то снова возвращаясь, видимо, приглашал идти в лес.

— Там что-нибудь интересное! — воскликнул Пенкроф.

— Кто-нибудь из потерпевших крушение! — сказал Герберт.

— Может быть, раненый! — сказал Наб.

— Или мертвый, — ответил Спилетт.

Все кинулись по следу собаки между больших сосен, которые образовали лесную опушку. Смит и его товарищи держали ружья наготове.