Таинственный подкидыш

Тетка была маленького роста, без косынки, с распущенными волосами. Сразу выступила кровавая борозда, которая на глазах Бориса быстро наполнялась кровью.

Тетка что-то сказала — Борис даже не понял что именно — и стала медленно оседать на землю. Алая кровь хлынула из раны, заливая ей лицо. Но эта кровь лишь усилила ярость парня. Выплеснувшаяся из глубин души ненависть теперь кипела в нем.

Борис вложил всю свою силу и злость в новый удар лопатой по голове оседающей тетки, затем нанес еще удар.

Женщина издала слабый, задыхающийся звук, похожий на стон, и затихла. Она не пыталась защититься, но Борис ничего не соображал, он продолжал с непонятным остервенением лупить тетку лопатой по всем частям ее обмякшего тела.

Что на него нашло? Может, он потерял рассудок?

Борька, действительно, словно спятил, он не мог опомниться, остановиться и восстановить свое помутившееся сознание. Со свирепой ненавистью он лупил тетку, как будто она являлась исчадием ада, источником всех его бед. Это была мстительная ярость помешанного человека, в которого вселился злобный бес.

Борис не мог контролировать этого беса. Хотя, быть может, и не было никакого беса. Просто многолетний пришибленный страх трансформировался в слепую ярость. Но эта ярость оказалась ужасной!

Борис продолжал бить тетку даже после того, как она захрипела в предсмертной судороге. Поначалу он не испугался хрипа и густой крови, в которой успел запачкать руки, свою одежду и старенькие ботинки. Он первый раз видел умирающего — от его рук! — человека и не испытывал никаких эмоций. Однако постепенно парень стал приходить в себя.

Опомнившись, Борис выкинул лопату. Приступ ярости его отступил, взгляд сосредоточился на тетке. Ее залитое кровью лицо выражало изумление, глаза закатились. Она лежала на земле вся в крови.

Сладковатый запах липкой крови был противен Борису. Отвращение и дурнота переполняли его. Он наконец-то осознал, что убил человека. Невероятно, но он только что лишил жизни женщину и перепачкался ее кровью!

Борис ужаснулся содеянному и дрожал как в лихорадке. Потрясение оказалось слишком сильным, холодный пот выступал из каждой поры его тела и струился по ложбинке спины, тошнота терроризировала горло.

Борька упал на колени и уперся руками в землю. Его буквально вывернуло наизнанку. Желудок был почти пуст, наружу вырвались лишь куриные яйца. Он вытер подбородок рукой, но прошел всего несколько метров, и у забора позыв повторился, парня тяжело стошнило опять какой-то водянистой слизью. Он сел на землю и несколько секунд сидел не в силах пошевелиться и хоть немного успокоить свое бешеное сердце.

Потом он все же превозмог дрожь в теле и, будучи более не в состоянии противостоять искушению убежать с этого страшного места, ринулся к калитке, выскочил на улицу, стремительно преодолел поляну.

Подгоняемый злобным собачьим гавканьем, парень перемахнул через овраг и в шоке, ничего не соображая, бросился прочь. Он стремился убежать как можно дальше с места своего первого убийства, и бежал быстро, как только мог.

Борис пробежал больше километра по лесным тропинкам и сильно запыхался. Остановился, чтобы перевести дух, отдышался и продолжил свой путь пешком. Он шел бездумно в одном направлении, словно во сне, не понимая, куда он идет. Шел часа, наверное, два, а может быть, и больше. За это время ему никто не встретился: ни зверь, ни человек. Только на подходе к деревне Ольгинка он услышал собачий лай и немного пришел в себя.

Борис понял, что ушел очень далеко и решил вернуться на свою стоянку. Он выбрался на проселочную дорогу, пошел назад, в сторону карьера. Шел будто на автомате, почти в бессознательном состоянии. Мозг его не работал, в ушах звенело.

Тем не менее, временами он прислушивался, чтобы не столкнуться с каким-нибудь случайным человеком. Значит, парень не потерял окончательно свой рассудок.

ГЛАВА 21 УБЕЖИЩЕ

Борис обогнул карьер, прошел еще около километра и свернул на тропинку, ведущую к его стоянке. Недалеко от нее находился небольшой луг, плавно переходящий в смешанный лесок, где мирно уживались осинки, березки и елочки. Летом на лугу росли ромашки, васильки и лютики. По южной окраине луга неторопливо струился ручей. Он замерзал только в крутые морозы и уже давно освободился ото льда. Борис любил подолгу сидеть и смотреть на струящуюся темноватую воду ручья. Такие посиделки наполняли его душу спокойствием.

С другой стороны ручья была поляна побольше. На верхнем склоне той поляны летом росла высокая сочная трава, нижний склон зарос осокой и жирными лопухами. Борису нравилось загорать в мягкой сухой траве без одежды. Он лежал и слушал шум родного леса, рассматривал бескрайние голубые небеса, наблюдал за облаками и самолетами. Он мог часами мечтать о дальних странах и путешествиях. Его не тяготило одиночество, не волновало, что юношеские забавы и влюбленности обходят его стороной. Наоборот, жизнь в обществе людей казалась ему тяжелой и пустой.