Таинственный похититель, или Малышка больше не споет

— Мне пришлось продать фирму. Мои кредиторы… их допрашивала полиция, и они теперь считают меня детоубийцей и… педофилом. — он сделал неудачную попытку засмеяться, лицо исказилось судорогой. — Прикинь, это меня-то — педофилом! А они честные бандиты, после такого иметь со мной дела — западло, они больше не согласны продлевать мой долг. И фирма… ее отбирают в счет процентов. Придется отдать дом банку, пока мы поживем в городе, у меня там хорошая двушка. Потом придумаем что-нибудь. Выкрутимся, не впервой.

Она бы засмеялась, если б были силы.

— Петя, меня это не интересует. Не беспокойся обо мне. Я от тебя ухожу. — как можно мягче сказала она, удивляясь, что не сделала этого раньше. Идти ей было некуда, но сейчас это не имело значения.

Он на минуту выпрямился, поднял на нее зажегшиеся нехорошим огнем глаза, и губы искривила злая усмешка:

— Крысы бегут с корабля, да?

Она лишь пожала плечами. Сил на споры не было, и смысла в них тоже. Поэтому она аккуратно обошла его и прямо в шубе пошла наверх, в свою спальню. Бросила шубу на кресло, открыла дверь большой гардеробной, на секунду с удивлением поглядела в высокое зеркало в глубине. Неужели вот эта тетка неопределенного возраста, с запавшими глазами и серым, словно покрытым пылью лицом — она, молодая актриса Наталья Ремизова? Ей еще не исполнилось и тридцати, но выглядела она ровесницей мужа, да и чувствовала себя так же. Оторвавшись от своего отражения, она достала большой потертый чемодан и стала бросать туда без всякого разбора брюки и блузки, попадавшиеся на глаза. Дверь со скрипом распахнулась, и в проеме образовался Петр:

— Драгоценности не вздумай забрать!

Бедняга, со злой усмешкой подумала она, нет больше никаких драгоценностей. Ничего у тебя больше нет. Ни дочери, ни жены, ни дома, ни денег, ни доброго имени. У тебя все отнял неведомый убийца, а ты по своей жадности не захотел его искать.

Она подтолкнула к Петру полураскрытый чемодан. часть скомканных блузок вывалились на немытый пол.

— На, можешь обыскать. — бросила она, и быстро вышла, на ходу натягивая шубу.

Села в машину, выехала из гаража и навсегда покинула поселок.

Приехав в город, она задумалась — что ей делать дальше? У нее больше нет жилья, нет денег, нет работы. Ей даже негде переночевать. Самым сильным ее желанием было доехать до огибающей город реки, разогнать машину и ласточкой слететь вниз с крутого обрыва. Да, пожалуй, это лучшее решение. Надо только найти дорогу к реке, она так плохо ориентируется в темноте.

Она протянула руку к навигатору, задев настройки радио, и то вдруг включилось и радостно затянуло куплет про Золушку и два хрустальных башмачка. Ту самую песенку, с которой выступала на своем последнем конкурсе Жанна. Сердце бешенно заколотилось, Наталья с размаху ударила ладонью по сенсорной панели. Песенка прервалась, и до боли знакомый детский голосок повелительно произнес:

— Мамочка, ты должна остаться, ты не закончила важное дело. Я тут, рядом с тобой, ты скоро меня увидишь. Там, куда ты стремишься, меня нет. Если ты не послушаешься, мы никогда не встретимся.

Кажется, она застонала и на долю секунды потеряла сознание. А очнувшись, выскочила из машины и, забыв ее заперев, бросилась куда-то в темноту. Она шла, словно сомнамбула, и ноги сами привели ее к небольшой детской площадке рядом с центральной площадью. Несмотря на темноту, тут бегали дети, лаяли крошечные карманные собачки, где-то неподалеку курила компания подростков. Наталья встала немного поодаль, смотря прямо перед собой. Здесь Жанна каталась на деревянной лошадке-качалке и так заразительно смеялась, хотя могла сорваться и упасть…Не раскачивайся так, это опасно, моя девочка! Наталья не понимала, что беседует с дочерью, пока не увидела, как отпрянула от нее какая-то бабуся с пуделем на поводке.

Она подняла глаза и увидела на качелях… Жанну. Белокурая малышка в красной курточке и красной шапочке с огромным помпоном раскачивалась, взлетая на опасную вышину, и заливисто смеялась. наталья бросила к ней, схватилась на качель, остановив ее полет, и схватила девочку в охапку. Та истошно завизжала.

Наталья отскочила, отпустив ребенка, к ней подбежала молодая женщина в черном пальто, обняла малышку за плечи и повернула к Наталье бледное как снег лицо. Девочка тоже смотрела на нее сквозь слезы испуга, и ее личико в неверном электрическом свете все время менялось, словно в кошмаре. То светлые волосы у виска завивались локонами, глаза становились огромными и синими, как море, а пухлые губки складывались бантиком, то морок вдруг проходил, и глаза ребенка тускнели, волосы развивались и темнели, а дрожащие губы уже ничем не походили на смеющийся ротик Жанны.