Таинственный Рафаэль

В поэме «De viridario Augustini Chigii» («О саде Агостино Киджи») Эджидио Галло пишет, что сама Венера выбрала своим новым домом эту виллу и доверила Весне заботиться о саде. Предприниматель собрал вокруг себя кружок интеллектуалов, которые работали над созданием его образа. По всей видимости, один из них, некий Корнелио Бениньо (явный псевдоним в античном вкусе), прямо в стенах виллы смог отпечатать несколько сочинений Пиндара[54]. Немного дом, немного представительская резиденция, немного театр и культурный центр – вилла Киджи дело рук выдающегося человека, с которым Рафаэль быстро нашел общий язык. У них общая страсть к слабому полу, и на эту тему родилось множество легенд. Самая забавная подпитывается рассказом Джорджо Вазари.

По прошествии веков сентиментальные приключения Санти сильно затрудняют понимание некоторых его картин.

«А был Рафаэль человеком очень влюбчивым и падким до женщин и всегда был готов им служить, почему и друзья его (быть может, больше чем следовало) считались с ним и ему потворствовали, когда он предавался плотским утехам. Недаром, когда Агостино Киджи, его дорогой друг, заказал ему роспись передней лоджии в своем дворце, Рафаэль, влюбленный в одну из своих женщин, не был в состоянии работать с должным усердием. И доведенный до отчаяния Агостино через посредство других, собственными усилиями и всякими другими способами с большим трудом добился того, чтобы женщина эта постоянно находилась при Рафаэле, там, где он работал, и только благодаря этому работа была доведена до конца»[55].

Нелегко поверить, что такой боец, как Санти, мог замедлить работу на вилле Киджи из-за какой-то любовной страсти. Этот рассказ показывает только одно – что женская красота, столь тонко схваченная на его картинах, рождается из неукротимой страсти, которая делает его произведения столь глубоко правдивыми. Правда, по прошествии веков его сентиментальные приключения сильно затрудняют понимание некоторых его картин. Особенно это касается одного из самых знаменитых его произведений, «Форнарины» (см. иллюстрацию 28 на вкладке).

Тайна «Форнарины»

Поговаривают, что художник хранил эту картину у себя дома до самой своей смерти. Картина, которую никто ему не заказывал, прелестное лицо, от которого не осталось имени, – все это заставляет думать, что и впрямь речь шла о ком-то, кто был ему дорог. По слухам, эта девушка была дочерью булочника, державшего лавочку на виа Санта-Доротеа, в самом центре Трастевере, в двух шагах от виллы Киджи. Каждый день проходя мимо, Рафаэль обратил внимание на юное и невинное личико, показывающееся в окне. И был сражен. С этого момента девушка стала его манией. Это ее должен был пускать на виллу Агостино, чтобы Санти продолжал работу. Многие утверждают, что именно ее он изобразил в своей «Форнарине» – одной из самых загадочных картин Возрождения. Кто-то в XVIII веке дал ей имя – Маргерита Лути.

Как Джоконда Леонардо, Форнарина осталась своеобразным призраком в истории искусства.

Все детали этой истории складываются, как пазл: в Трастевере действительно проживал булочник с таким именем, из обедневших сиенских дворян, у которого была дочь примерно того же возраста, что девушка на картине.

Единственное, в чем сомневаться не приходится, – это в той сильной страсти, которую художник испытывал к женщине, изображенной на этом портрете, настолько сильной, что он выбил свое имя на браслете, обхватившем ее руку.

Но нет никаких доказательств, что это действительно она. Равно как Джоконда Леонардо, Форнарина осталась своеобразным призраком в истории искусства. В последнее время все большим доверием пользуется предположение, что это мог быть портрет Беатриче Феррарезе, знаменитой римской куртизанки тех лет. Ее соблазнительная поза и открытая, демонстрируемая зрителю грудь (которую на одной гравюре XVIII века прикроют одеждой) скорее свойственны женщине, привыкшей показывать свое тело, а вовсе не честной девушке. Рафаэль вообще был близок среде проституток, как и Агостино. В те годы художник и банкир даже передавали друг другу понравившихся девушек. Но все-таки вопрос еще далек от разрешения. Если в архивах не найдется какого-нибудь надежного свидетельства, мы сможем только строить предположения о том, кем была эта самая Форнарина.