Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой

– Как он? – невольно спросил он миссис Медлок по приезде. – Он себя как-нибудь доведёт до кровоизлияния! А всё истерия и полная безнаказанность!

– Ах, сэр, – отвечала миссис Медлок, – вы собственным глазам не поверите, когда его увидите. Эта девочка, сама такая же невоспитанная, глядит исподлобья и собой дурнушка, а совсем его околдовала. Как это ей удалось, ума не приложу! Видит Бог, такая неказистая и молчунья, а сделала то, на что никто из нас не решался. Прошлой ночью она на него налетела, словно кошка, топнула ногой и велела ему замолчать, и так его поразила, что он и вправду замолчал, а сегодня… Нет, вы сами посмотрите, сэр. Это просто уму непостижимо!

Войдя в комнату Колина, доктор Крейвен поразился. Стоило миссис Медлок открыть дверь, как он услышал смех и весёлые голоса. Колин, держась совсем прямо, сидел в халате на диване и разглядывал иллюстрации в книжке о садоводстве, разговаривая при этом с некрасивой девочкой, которая сейчас совсем не казалась некрасивой, потому что лицо у неё разгорелось от удовольствия.

– Эти высокие, голубые… У нас их будет множество, – говорил Колин. – Они называются дель-фини-умы.

– Дикон говорит, их из дикого шпорника вывели, – воскликнула Мэри. – Там их теперь целые заросли!

Увидев доктора Крейвена, оба смолкли. Мэри замерла, а Колин принял недовольный вид.

– Мне сказали, что тебе было вчера плохо, мой мальчик, – проговорил доктор Крейвен нервно. Он вообще был нервный человек. – Весьма сожалею.

– Мне уже лучше… Гораздо лучше, – отвечал Колин тоном раджи. – А через день или два, если будет ясно, я отправлюсь в своём кресле на прогулку. Мне нужен свежий воздух.

Доктор Крейвен уселся рядом с Колином, пощупал ему пульс и с любопытством взглянул на него.

– День должен быть совершенно ясным, – сказал он, – и надо проследить, чтобы ты не утомился.

– Свежий воздух меня не утомит, – ответствовал юный раджа.

Доктор Крейвен с удивлением вздёрнул брови – и немудрено, ибо в прошлом случалось не раз, что сей юный джентльмен с яростью кричал, что от свежего воздуха он обязательно простудится и умрёт.

– Я думал, ты не любишь дышать свежим воздухом, – заметил доктор.

– В одиночку не люблю, – возразил Колин, – но со мной пойдёт моя кузина.

– И конечно, сиделка, – предложил доктор Крейвен.

– Нет, сиделка мне не нужна, – отвечал Колин так величественно, что Мэри вспомнился молодой индийский раджа в изукрашенных алмазами, жемчугом и изумрудами одеждах, к которому по мановению тёмной маленькой руки с огромными рубинами на пальцах с поклонами приближались слуги, дабы выслушать его распоряжения. – Моя кузина обо мне позаботится. Когда она со мной, я всегда чувствую себя лучше. Вчера ночью она мне помогла. А кресло толкать будет один сильный парнишка, которого я знаю.

Доктор Крейвен забеспокоился. Если этот истеричный мальчишка вдруг поправится, сам он потеряет всякую надежду получить Мисселтвейт в наследство; впрочем, он не был бессовестным негодяем, а всего лишь слабым человеком и никогда бы не разрешил Колину рисковать жизнью.

– Парнишка должен быть сильным и надёжным, – заявил он. – И я должен его знать. Кто это? Как его зовут?

– Это Дикон, – вдруг сказала Мэри.

Почему-то она была уверена в том, что все, кто знает эти места, знают и Дикона.

И она не ошиблась. Серьёзное лицо доктора Крейвена осветилось улыбкой.

– Ах, Дикон! – воскликнул он. – Ну, если Дикон, тогда можно не волноваться. Он сильный, как лошадки, что пасутся в вересках!

– И на него можно положиться, – добавила Мэри. – Он самый надёжный парнишка во всём Йоркшире!

Забывшись, она произнесла эти слова с йоркширским выговором – ведь перед тем она говорила с Колином по-йоркширски.

– Это Дикон научил тебя так говорить? – рассмеялся доктор Крейвен.

– Я учу йоркширский, как если бы это был французский, – отвечала Мэри холодно. – Это как туземные диалекты в Индии. Их даже очень умные люди изучают. Мне йоркширский нравится, и Колину – тоже.

– Что же, если тебя это развлекает, особого вреда, верно, не будет. Колин, а бром вчера вечером ты принял?

– Нет, – отвечал Колин. – Я сначала не хотел его принимать, а потом Мэри меня успокоила, стала рассказывать, как весна крадётся в сад, да так тихо говорила, что я заснул.

– Тема успокоительная, – сказал Крейвен и посмотрел искоса на Мэри, которая сидела на скамеечке и молча разглядывала ковёр. – Тебе явно лучше, но ты должен помнить…

– Не хочу я ничего помнить, – прервал его юный раджа. – Когда я лежу один и помню, у меня по всему телу начинаются боли, и я думаю, думаю, пока не заплачу, до того мне противно помнить. Если бы нашёлся врач, который заставил бы меня забыть о болезни, а не помнить, я бы распорядился его сюда немедленно пригласить.

И он махнул исхудавшей рукой, которую должны бы украшать царские перстни с рубинами.

– Вот моя кузина заставляет меня забыть о болезни, и мне становится лучше.