Таинство детства. Беседы с архимандритом Виктором (Мамонтовым)

– Если действительно хочешь — никто тебя не удержит. Допустим, ты не поступил в медицинский институт. Если чувствуешь призвание, что ты должен быть только врачом, то даже после четырех заходов поступишь.

И.Г. Недавно слышал удивительное известие, что за последние десять лет в России было более полумиллиона монашеских постригов. Не знаю, насколько этому можно доверять, потому что статистики в принципе нет, но говорил по телевизору довольно авторитетный и осторожный человек из церковных кругов. Трудно представить, что было такое количество призваний.

О.В. Мы знаем, что на практике бывает и крещение без подготовки: работает конвейер. Крещение — это второе рождение, духовное. Когда крестятся, духовно рождаются. Монах меняет свое имя и тоже начинает новую жизнь. К такой жизни во Христе, монашеской жизни, нужно готовиться. В западных монастырях есть новициат, продолжающийся несколько лет, чтобы подготовить человека к этой новой жизни. Затем монахи дают обеты, и есть обряд регулярного подтверждения обетов.

Серафим Саровский не сразу был пострижен. Из его жития известно, что он восемь лет был послушником[30]. Я думаю, что он во многом отличался своим духовным обликом от тех, с кем он начал жить в монастыре. Но, имея такие благодатные силы, тем не менее, он прошел длительный искус[31].

Я думаю, что человек должен обязательно прожить этот подготовительный период, не стремиться его сократить или избежать. Если человек идет в монастырь с нетвердым желанием: «посмотрю, как там получится» — ничего хорошего не получится. Он ставит себя на нетвердую почву и дает повод своей нерешительности и сомнениям. Если человек решил — он должен не колебаться. Иначе первое какое–то столкновение — у него может возникнуть обида, и он уйдет. А если он идет с намерением твердым, то готов претерпеть все.

Из патериков мы знаем такие случаи, когда в монастырь приходил какой–нибудь человек из мира, то игумен его прогонял, говоря при этом обидные слова. Тот уходил. На другое утро, когда открывались монастырские ворота, он опять появлялся там. Попадался на глаза игумена, и опять его выгоняли. И в третий раз такая же случалась история. Когда он был так испытан, и игумен видел, что его желание твердо, то не мог ему отказать. Действительно, тогда его монашеская жизнь устраивалась. Он проходил искус послушника, потом рясофор[32], потом его постригали в мантию.

Сейчас часто случаются постриги без испытания, без подготовки. Следовательно, полагается нетвердое основание жизни. Человек может и прожить в монастыре, и состариться в нем, но как в каком–то духовном пансионе, не принеся плодов.

Исповедничество веры

М.Г. Некоторые верующие люди как раз и ратуют за такой «духовный пансион», когда запрещают общаться своим детям с детьми нецерковными. Представьте себе, сколько сил вкладывают церковные родители в то, чтобы ребенок почувствовал призыв Духа, научился молиться, чтобы он встретился с Богом! И вот они знают, что там, во дворе, его ждут, например, соседские дети, которые будут смеяться над его верой, над тем, что он ходит в церковь. Родители боятся, что кто–то из нецерковных сверстников разрушит еще нетвердую веру их детей. И они ищут выход: «наши дети будут ходить в христианскую гимназию или лицей, по воскресеньям — в храм, потом — воскресная школа, летом — христианские лагеря. Ничего мирского в их жизни быть не должно — только христианское!»

О.В. Дай Бог, чтобы это были настоящие гимназии или лицеи, чтобы дети получили то, что хотят их родители. Но, уходя в лицей, они все равно не смогут спрятаться от мира. Развивать только ум — недостаточно, нужно развивать и сердце.

М.Г. Ребенку придется, так или иначе, встретиться с насмешками над его верой, если не хуже. Это может стать для него большой травмой.

О.В. В советское время ко мне приезжал из Харькова один юный исповедник веры, Леонид. Я бывал у них дома, когда ездил к о. Серафиму, моему духовному отцу. Леонид тогда учился, может быть, в шестом классе обычной советской школы. За свое исповедничество веры он терпел насмешки и побои. Ему запрещали носить крест, потому что он был как бельмо на глазу. Учителя поднимали истерику, ученики ненавидели его за это (не все, правда). Администрация уже шла на крайние меры. Был тайный сговор отправить его в психиатрическую больницу.

И вот однажды, это было в сентябре, еще стояли теплые дни, ученики на перемене набросились на него, чтобы сорвать с него крест. Учительница стояла и не вмешивалась, как бы поощряла. Но когда мальчик закричал от боли, потому что ему шнурочком от креста начали резать горло, она тоже закричала, остановила их. Но крестик все равно они сняли — отломалась дужка, и он попал в их руки. Тогда Леонид перекрестился и сказал:

– А этого креста вы с меня снять не сможете! — и прыгнул в окно: класс находился на первом этаже.