Таинство (ЛП)

— Да, правление дало согласие, — говорит Эрик Леншерр, директор офиса социальной помощи иммигрантам. — Без финансовой поддержки мы не сможем продолжать работу. Так что я понимаю, что это необходимо, — выдвижной ящик захлопнулся, стопки бумаг задрожали. — Но я клянусь вам, отче, если я услышу хотя бы одно слово от вас или ваших волонтеров об Иисусе или Евангелие, если вы попытаетесь использовать положение, в котором оказались эти люди, как предлог, чтобы обратить их…

— Я даю вам слово, — Чарльз отвечает настолько тихо, что Эрик моментально успокаивается. Он выглядит так, будто только увидел Чарльза. — Ни один человек из моего прихода не пришел сюда с целью проповедовать. Если беженцы-католики будут нуждаться в духовных консультациях — я готов предоставить их. Во всех остальных случаях — исключительно свободные руки для помощи.

Это же обещание было дано католической епархии и являлось одной из причин, почему было так сложно получить разрешение работать с офисом социальной помощи.

Тонкие губы Эрика растянулись в выражении, слишком кривом, чтобы быть улыбкой.

— В таком случае вы готовы к тому, чтобы драить кухню.

Отмывать грязную плитку руками, стоя на коленях, чувствуя, как металлическая стружка врезается в кончики пальцев. Ощущать молчаливое присутствие Эрика. Помогать отсортировать файлы по разным языкам, обнаруживая, что они с Эриком оба знают минимум три из них. Находить волонтеров для помощи в поиске жилья и репетиторов для детей, переводе юридических документов.

Яростная преданность Эрика своему делу. Он всегда в офисе еще до того, как Чарльз приезжает утром. И он все еще в офисе, как бы поздно Чарльз не уходил вечером. Первый взгляд на чернильные цифры на запястье Эрика. Сочувствие, которое вонзается в Чарльза остро, подобно стреле, пронзившей Святую Терезу. Документ, раскрывающий прошлое Эрика — жена и дочь мертвы. Чарльз может различить их фигуры в тенях, падающих на Эрика. Его злость такая огромная и темная, что почти скрывает собой хорошего человека. Почти, но не совсем.

Иммигранты были в основном из стран Восточного блока — по всей видимости, организация Леншерра возникла из инициативы помочь советским евреям — но время от времени приезжали и другие. Чарльз открыл в себе талант преподавания английского как второго языка. Он каким-то образом знал — просто знал — какое слово или понятие ищут его ученики. С ним они быстрее схватывали смысл, находили правильные термины в своей памяти. В те моменты Чарльзу казалось, что верный путь снова зовет его.

Эрик всегда наблюдает. Сначала настороженно, остерегаясь еще одного предательства, которых в его жизни и так уже было слишком много. Затем со скупым одобрением. Затем с более полным одобрением, которое включает нечто большее, чем просто присутствие Чарльза. Случайный обмен шутками. Ланч в кошерном кафе в конце улицы. Игра в баскетбол один на один, которую Чарльз проигрывает с разгромным счетом. Прогулки в центральном парке. Откровения. Аргументы. Общая любовь к шахматам.

Послеобеденные шахматы в парке.

Вечерние шахматы в квартире Эрика.

Теперь над городом лето, теплое и туманное. Они с Эриком, неразлучные друзья, идут бок о бок по парку. Искушение трепещет где-то глубоко внутри, становится сильнее с каждым вздохом, разрастается внутри Чарльза, пока он не начинает чувствовать, что оно вот-вот расколет его пополам.

***

— Уедешь на некоторое время, — говорит отец Джером.

Они больше не в исповедальне. Теперь они сидят на кухне, едят те же обычные кукурузные хлопья, что и всегда по утрам. «Янкиз» сегодня не играют, так что в ограниченном пространстве маленькой комнаты не на что отвлечься.

— Сменишь обстановку, — отцу Джерому явно нравится его идея. — Это не перевод — ты делаешь так много тут…

Чарльз подавил волну страха от мысли об окончательном переезде. Затем задумался, не значит ли этот страх, что именно это он и должен сделать.

— Скорее отпуск. Проведешь какое-то время в Риме. Ты должен быть среди наших наблюдателей на Втором Ватиканском соборе.

Это уникальная возможность. Ученый-теолог внутри Чарльза, тот самый, который ночами штудировал древние тексты в семинарии и все еще хотел стать профессором, потрясен. Он будет всего лишь одним из множества голосов там, но это невероятно быть даже шепотом среди тех, кто может пересмотреть литургию!

Покинуть Нью-Йорк на год или даже три…

Как он мог подумать о том, чтобы даже начать сомневаться, стоит ли принять ту честь, которую отец Джером оказал ему? Тем не менее он сомневался.

Отец Джером выглядел очень довольным своим планом.

— Разумеется, не в моей компетенции принимать такие решения, но я поговорю с монсеньором. Посмотрим, что можно сделать.

Самоконтроль,— говорит себе Чарльз. — Самопознание.

— Это… исключительная честь для меня… но она не должна быть оказана мне из-за моей слабости.

— Ты неправильно понял, — морщинистое лицо отца Джерома расплылось в улыбке. — Ты нужен нам, отец Чарльз. Все, что эта церковь может сделать, чтобы удержать тебя, должно быть сделано. И твой голос — один из тех, которые я хотел бы, чтобы были услышаны в Риме.