Тайны Браголина (СИ)

— Мне очень жаль, что так вышло, — Оливер сожалел искренне. Уж кто, а жена художника однозначно входила не в круг подозреваемых, а в круг потерпевших. — Позвольте мне задать вам несколько вопросов. Ровно столько, сколько вы сочтёте уместными.

Ариана улыбнулась на этот раз вполне радушно и кивнула.

— На всех пожарах находили репродукции картин вашего супруга. Возможно, это дело вкуса и интересов, но почему ваш супруг рисует только плачущих детей?

— Глупости! — отмахнулась Ариана с улыбкой на лице. — Он рисует прекраснейшие пейзажи и натюрморты. Но люди хотят его «плачущих детей». В своё время, ещё в Италии, он сделал себе имя на этих картинах, потому что странные туристы хотели только их, и теперь по всему миру считается, что Бруно только их и рисовал. А нам нужны были деньги, и поэтому Бруно снова и снова рисовал их.

Оливер довольно кивнул: ему было не по себе от мысли, что художник рисует только плачущих мальчиков и девочек. Но если это не так и такие картины были скорее вынужденным начинанием, то это в корне меняло дело.

— Правда ли, что моделей для своих картин ваш супруг находил в приютах или брал за плату у цыган? — нерешительно спросил Эллингтон. Задавать неудобные вопросы было его профессией, но сейчас ему это претило.

— Неправда, — однозначно ответила Ариана. — Все дети, которых Бруно когда-либо рисовал, были детьми наших друзей или знакомых, соседей или коллег по работе. Каждого из них он знал лично. Ни одного сиротки, ни одного цыганского ребёнка он не нарисовал.

И снова Оливер облегчённо вздохнул, пообещав себе никогда больше не верить жёлтой прессе.

— Мэм… Этот вопрос, возможно, покажется вам…

— Спрашивайте, — Ариана тепло улыбнулась. — За последнее время я слышала много разных вопросов и привыкла ко всему.

— Хорошо. Дети… дети на картинах всегда плачут. Говорят, ваш муж рассказывал им страшные истории и даже пугал огнём.

Ариана поднялась и жестом руки призвала Оливера сделать то же самое.

— Пойдёмте со мной. Я покажу вам что-то.

До ателье художника они шли молча: Ариана показывала дорогу, а Оливер рассматривал прекрасные пейзажи оливковых плантаций и морских берегов, плотно развешанные в длинном коридоре. Только зайдя в огромную светлую комнату, Ариана снова заговорила.

— Посмотрите, — она обвела рукой помещение. — Посмотрите внимательно и скажите, что вы видите.

Эллингтон внимательно присмотрелся к картине, которая стояла к нему ближе остальных, подошёл вплотную, потом к другой картине, ещё одной…

— Но они не плачут, — удивлённо заметил он, убедившись, что на всех картинах с портретами детей не было слёз.

— Именно. Бруно никогда не рисует детей плачущими. Он просит их сидеть спокойно, не улыбаясь, а слёзы пририсовывает позже. Дети не плачут на самом деле… Разве что когда родители приходят за ними, чтобы увести домой.

Ариана рассмеялась весело и позвала Оливера посмотреть картины, на которых были нарисованы великолепные виды Венеции и её окрестностей. Она с заметным удовольствием рассказывала о жизни в Италии, водила гостя по ателье, показывая всё новые и новые картины, пока Оливер не остановился перед одной из картин на стене как вкопанный…

— К-кто это? — заикаясь, спросил он: в горле резко пересохло. С картины на него смотрели до боли знакомые угольки чёрных глаз «брошенного котёнка».

Ариана остановилась рядом с инспектором и какое-то время печально вздыхала, прежде чем решилась на ответ.

— Это единственный ребёнок, который был написан сразу со слезами на глазах. Этот мальчик — сын Бруно от первого брака.

Какое-то время оба стояли молча. Оливер не мог даже догадываться, о чём думает Ариана. Он сам думал об одном: как ребёнок, нарисованный много лет назад — о возрасте картины говорили трещины на масле, — мог оставаться таким же сейчас. На нём во все разы, когда Оливер его видел, была та же самая майка, в какой он был нарисован.

— Мы много лет его ищем, — едва слышно произнесла Ариана. Так, словно боялась об этом говорить.

— Ищете? С ним что-то случилось?

— Скорее всего… — женщина заметно нахмурилась, — скорее всего, его давно нет в живых, но Бруно отказывается верить в это. Говорит, что отцовское сердце чувствует другое.

Оливер не мог оторвать взгляда от казавшейся ему странной картины. Ребёнок на ней выглядел настолько живым, словно его можно было пощупать. Так, будто в любой момент мог сойти с полотна…

— Его мать и Бруно никогда не состояли в законном браке. Были против её родители. Когда же у них родился ребёнок, без согласия матери малыша отдали в интернат при городском соборе, где он и воспитывался первые годы. Бруно регулярно навещал его и добивался того, чтобы мальчика отдали ему. Но по закону у него не было на ребёнка никаких прав — официально у того не было отца. Так было записано в метрических книгах.

— Как же он потерялся, если был под присмотром?

— Когда мальчику было пять лет, как здесь, на картине… В интернате случился пожар. Ходили слухи, что пожар устроила мать мальчика — её видели на территории несколько дней до этого. И после пожара ни мать, ни мальчика больше никто не видел.