Тайны, догадки, прозрения

Физиология — и нравственность. Физиология — и мораль и развитие личности… Давние мечты Сеченова и Павлова о медицинской психологии и о том, чтобы получить в безраздельную власть науки и тело, и душу человеческую.

Отлично понимал — и не раз говорил — Павлов, что механизм процессов в больших полушариях головного мозга, в коре особенно — труднопостижимые процессы. Он нисколько не обольщался — и тоже говорил об этом, — не считал, что его труды раскрыли эти механизмы; он знал, что только положил своей методикой начало изучения, до него бывшего просто невозможным. Он знал и понимал, что ответы на самые сокровенные вопросы физиолог, как и психолог, или теперь уже психофизиолог, сможет получить только «на дне» жизни — в клетке мозга, в нейроне.

Изучение деятельности мозга, главным образом мозга человека, — на уровне клетки; исследование процессов во всех структурах, выраженное в количественных объективных показателях, — вот что должно было прийти на помощь ученым в раскрытии тайн такой сложной саморегулирующейся системы, как живой организм.

Уже четверть века ученые «общаются» с клеткой мозга, в том числе человека; уже научились исследовать глубинные структуры, к которым прежде не было никакого доступа; уже несколько лет на физиологов работают не только математики, но и электронно-вычислительные машины; уже физиологи вышли в клинику и лечат с помощью своих методов и с участием количественных показателей больных людей…

А тайны — намного ли стало их меньше?..

«Человек есть, конечно, система… но в горизонте нашего современного научного видения единственная по высочайшему саморегулированию, — писал Павлов, — …сама себя поддерживающая, восстанавливающая, поправляющая и даже совершенствующая».

Так много ли сейчас знают ученые об этой «единственной» в своем роде системе? Наверно, я все-таки неправа — знают уже многое. Если сравнивать с тем, что знал Сеченов; если даже сравнивать с тем, что было установлено Павловым. Да и без всяких сравнений, физиологи добыли массу новых знаний за последние два-три десятка лет. И никто не может предвидеть, сколько им еще познавать…

В конце своей жизни Иван Петрович Павлов подошел к изучению человеческой психики: последней его работой был доклад о значении условного рефлекса для физиологического понимания теории ассоциации в психологии. Он должен был прочесть этот доклад на Международном психологическом конгрессе в Мадриде, в мае 1936 года. Доклад не состоялся — к этому времени Павлова уже не было.

Удивительно плодовитый, за десятерых энергичный и целеустремленный, в общем очень удачливый, Павлов, как никто, много сделал для физиологической науки. Установил, когда и при каких условиях образуются временные связи, создаваемые процессами возбуждения и торможения; пытался изучать эти основоположения, взаимодействие их в коре головного мозга; на основании взаимодействия торможения и возбуждения установил изменения в высшей нервной деятельности, характерные для болезненных отклонений; создал учение о патологии этой деятельности.

И все-таки, как вспоминают его ученики, чаще всего с горечью говорил: «Всего не ухватишь!..»

Да и как «ухватить», когда в мозге миллиарды клеток и у каждой из них — тысячи связей! Разве одной жизни, пусть долгой и гениальной, на такое — достаточно?

Дуга замкнулась

…Постепенно в затемненной комнате раскрываются ставни и врываются пучки света; выхватывают из темноты то одну, то другую группу предметов, очертания которых только угадывались прежде. Предметы становятся многоцветными и значительными, и все отчетливей видна их неразрывная взаимосвязь.

Но еще много затемненных окон, и только можно вообразить, как будет сорван последний ставень, как зальет всю комнату солнечный свет и какой гармоничный интерьер откроется глазу.

— Уже теперь многое из того, что недавно казалось само собой разумеющимся, получило иную трактовку. Вот-вот произойдет кристаллизация новых законов и постигнется смысл самых тонких и глубоких процессов жизни мозга.

Так говорил мне чуть больше десяти лет назад Петр Кузьмич Анохин. Было это в физиологическом корпусе 1-го Московского ордена Ленина медицинского института, где прочел свою первую в Московском университете лекцию Иван Михайлович Сеченов. Там и сейчас сохранен его рабочий кабинет. И в этом кабинете начался наш разговор с учеником Павлова, академиком Анохиным.

Я знала его много лет, и очень трудно привыкнуть к тому, что теперь о нем надо говорить в прошедшем времени: совсем недавно он ушел из жизни. Ушел, как жил — до поздней ночи работал, а через несколько часов его настиг тяжелый инсульт…

Это был крупный человек, с острым взглядом небольших светлых глаз, высоким лбом и немного приглушенным голосом. Человек — маниакально приверженный нейрофизиологии. Казалось, запасов жизненной энергии у него хватит не на один десяток лет, идей и замыслов — еще того больше. К сожалению, только казалось…

Горьковский медицинский институт. 1933 год. Симпатичная дворняжка в станке. Профессор Анохин изучает на ней механизмы образования условных рефлексов.