Тайны древних руин

— Ничего. Так кажется тебе и, может быть, Тане. А для других вопрос твоей подружки — лакмус, по которому легко определить характер ваших отношений.

— Какими же кажутся вам наши отношения?

— Ты руководитель, она подчиненная.

— Чепуха! — энергично возразила Лида. — Вы знаете, как чистит меня Таня, когда я сделаю что-нибудь не так как надо?

Вообще-то Севалин, как мне кажется, в чем-то прав. Роль лидера в группе людей, в особенности школьников, общеизвестна. Но нельзя не согласиться и с Лидой, которая высказала интересную мысль о возможности таких личностных отношений, которые основаны на принципе, если так можно сказать, взаимного руководства и подчинения. Севалин не допускает возможности таких взаимоотношений. Для него существуют только основные тона. Оттенков он не признает.

— Валерий, в нашей школе работает уборщицей тетя Глаша. Уборщиц у нас несколько. Но школьники знают только ее, знают и уважают больше чем другого учителя. А уважать ее есть за что. Она умеет приструнить не в меру расходившегося мальчишку, отчитает, если надо, беззаботных родителей. Но она и поможет, скажет ласковое слово человеку, который попал в беду. Кто в твоем понимании тетя Глаша?

— Уборщица.

— Нет, я серьезно.

— И я не шучу.

Лида посмотрела на Севалина так, словно усомнилась в правдивости его слов, и сказала:

— Тогда это эгоизм. Маринка, а ты почему молчишь?

— Я не умею целоваться, как ты.

— В переводе на общепонятный язык это значит: мучительное сомнение в верности. Я правильно перевела твои слова?

— Ты правильно не только переводишь, но и поступаешь. Даже тогда, когда даешь согласие, чтобы тебя несли на руках.

— Вот теперь я окончательно убедилась, что перевела правильно.

Неужели Маринка расслышала мои слова, когда мы поднимались в гору? Если это так, то у нее исключительный слух.

— Я не согласен с тобой, Лида, — возразил ей Севалин.

— В правильности перевода? — прикинулась непонимающей Лида.

— Да причем тут перевод? Не согласен, говорю, что касается эгоизма. Разве эгоистическое чувство руководило такими людьми, как Менделеев, Лобачевский, Пастер, Эйнштейн? Да разве всех их перечислишь?

— Валерий, ты хитрец.

— Що правда, то правда, — произнес молчавший до сих пор Музыченко. — Вы знаетэ, навищо бог дав лысыци такый довгый та пушыстый хвист?

— Заметать следы.

— Цилком вирно, Лида. Мэни здаеться, що и у Валэрия волочыться сзади щось подибнэ до лысыного хвоста.

Я не могу сказать, что в Севалине есть черты, которыми бывает наделен неприятный человек. Скорее наоборот. Он опрятен, изысканный в манерах своего поведения, вежлив, предупредителен, особенно по отношению к девушкам. И все же Музыченко почему-то его невзлюбил да так сильно, что, кажется, готов разорвать его в клочья.

Мы уже дошли чуть ли не до окраин Балаклавы, как на склоне горы показалась фигура матроса. Он стремительно, полутораметровыми прыжками мчался к нашем группе.

— Старшина! Старшина! — это кричал Сугако.

— Осторожнее, Лефер! — предупредил я его.

— Вас срочно вызывают по рации, — обратился ко мне запыхавшийся Сугако.

Что там могло стрястись? Что ж, вызов есть вызов. Нужно бежать на пост, а не строить догадки.

— Милые девушки, не грустите. Вас проводят доблестные воины надежной береговой обороны.

Лида пробежала за мной метров десять, а потом, удерживая меня за рукав, остановилась и сказала:

— Хороший ты парень, Коля. Поцеловала бы я тебя еще раз, да боюсь Маринка совсем сойдет с ума. Но беспокойся, я все улажу сама. Не забывай пословицы: где не справится черт, пошли туда женщину.

— Спасибо, Лида. Передать привет Лученку?

Михеева посмотрела на меня своим лукавым взглядом, словно хотела спросить: «И это ты уже знаешь?», и добавила:

— Передай.

— Тогда бывай, как говорит Михась, — и я побежал.

На посту как будто ничего не случилось, но по каким-то неуловимым признакам все же чувствовалось, что что-то произошло. Танчук, не отрываясь от бинокля, тщательно всматривался в морскую даль и так же внимательно вслушивался в далекий шум морского прибоя, как будто именно в нем могла таиться опасность. Лученок сосредоточенно всматривался в шкалу настройки и слушал, готовый в любую секунду распознать позывные штабной радиостанции. Я легонько потрогал Михася за плечо. Увидев меня, Лученок молча пододвинул радиограмму, в которой предписывалось повысить боевую готовность поста. «Не исключено, — указывалось в радиограмме, — провокационное нападение противника с воздуха». — «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — подумал я. — Какого ж чёрта не сказал Лефер об этом сразу? Надо было бы вернуть на пост Севалина и Музыченко. А теперь где их найдешь?» Однако долго тревожиться не пришлось: через полчаса они оба были на посту. Откровенно говоря, такое раннее возвращение их меня немного удивило. Удивило раннее возвращение не Музыченко, а Севалина. Валерий не из тех парней, которые так быстро расстаются с девушками. Эту загадку разъяснил Музыченко: