Тайны Елисейского дворца

– Кого я вижу? Неужели Лаура? То есть, я хотел сказать, мадам генеральша! А Жюно только что едва не заставил нас расплакаться, описывая, как вы чудовищно больны! Глядя на вас, я не назвал бы вас умирающей, скорее цветущей!

– Я очень рада. Что же может быть лучше сюрприза?

– Для кого? У Жюно вид истинного мученика.

– Ну, так он успокоится. А главный сюрприз предназначен для императора, конечно. Все еще за столом?

– Вы шутите? Семья как раз только что встала из-за стола и теперь в галерее Аполлона.

– Ну что ж, пойдем и мы в галерею. Дорогой де Нарбонн, не соблаговолите ли взять этот ларец, я вам буду очень благодарна. Противные придворные платья до того неудобны! – пожаловалась она, в то время как лакеи расправляли на ковре ее небольшой шлейф.

– Одно ваше появление уже подарок небес! Вы изумительны! – восхитился Дюрок абсолютно искренне и подал ей руку.

Лаура улыбнулась. Она знала, что хороша в строгом белом муслиновом платье на золотой подкладке, золотых туфельках и в короне из золотых лавровых листьев. Точно такой же золотой поясок из листьев с капельками бриллиантов обхватывал платье под грудью, а вдоль изящной шейки покачивались такие же серьги-подвески, выгодно оттенявшие ее слегка золотистую кожу.

Когда Лаура вошла в галерею, где многочисленные зеркала размножили ее красоту, императорское семейство появилось ей навстречу из противоположной двери. Де Нарбонн шепнул несколько слов камергеру, и он громким голосом провозгласил:

– С соизволения их императорских величеств, мадам Жюно!

Воцарилась мертвая тишина. Лаура оценила собственную дерзость, но не отступила. Она сделала первый глубокий реверанс, потом второй, потом третий уже почти у ног императорской четы. И тогда она взяла из рук графа – который неотступно следовал за ней и не уступил бы сейчас своего места, посули ему целое царство! – небольшой ларчик, открыла его и достала статуэтку из слоновой кости. Греческую статуэтку, представляющую юную девушку в золотом лавровом венке и с золотой оливковой ветвью в руках. Эту статуэтку Лаура протянула Наполеону.

– Сир, – начала она, и, несмотря на ее решимость, ее теплый низкий голос слегка дрожал, – угодно ли императору принять эту Победу, давно уже живущую у нас в семье, в честь многих побед, которые ваш гений приносит Франции. Эта Победа особенно дорога нам, потому что держит в руках оливковую ветвь, символ мира, которого так ждали все жены и матери и который был подписан на берегах Немана двумя самыми великими государями мира!

Лаура закончила свою речь и опустилась на одно колено.

Вновь тишина, и сразу же буря аплодисментов, приветствующих ее короткую речь.

Император улыбнулся чарующей улыбкой, которая так редко освещала его лицо. Он принял Победу из рук Лауры и ласково погладил ее кончиками пальцев, прежде чем передать Дюроку.

– Позаботьтесь, чтобы ей нашли достойное место на моем письменном столе. Я хочу, чтобы она всегда была у меня перед глазами. Подарок от жены одного из лучших моих солдат мне особенно дорог!

Наполеон наклонился и поцеловал руку Лауры.

– Идите поздоровайтесь с государыней императрицей и Мадам Матерью, им очень вас недоставало.

Жозефина встретила Лауру тепло и поцеловала ее. Лаура не разделяла неприязни семейства Наполеона к его жене. Слава сына и брата ударила его домочадцам в голову, и они хотели, чтобы он женился, по крайней мере, на инфанте. Исключение составляла Полина. Леклерк, ее первый супруг, умер, и она вышла замуж за импозантного, но в остальном совершенно ничтожного князя Камилло Боргезе. Лаура и Полина дружили с детства, и свежеиспеченная княгиня настояла, чтобы они обращались друг к другу по-прежнему «ты», когда оставались наедине. Их по-южному теплая встреча вполне возместила Лауре холодный прием Элизы, старшей в семье Бонапарт, вышедшей замуж вопреки воле семьи за некоего Бачиокки, корсиканца, дворянина старинного, но обедневшего рода. Наполеон сделал ее великой герцогиней Лукки и Пьомбино, и не ошибся: став правительницей Тосканы, Элиза проявила неожиданные административные таланты. А что касается внешности, то она единственная походила лицом на мать.

Каролина и не думала скрывать от соперницы своего недовольства, тем более что ее супруг в числе первых собрался приносить поздравления героине вечера и с восторгом сказал жене:

– Наша Лаура сегодня ослепительна! Какое изящество! Какой шарм! Почему она так редко у нас бывает?

– Откуда вам это известно? Вы сами редко бываете дома. И потом, мы не одного с ней круга, – высокомерно ответила рассерженная Каролина.

Мюрат, тщеславный, как павлин, обожавший рядиться в золото и украшать гигантскими плюмажами шляпы, все же не растерял здравого смысла своих предков, честных керсийских трактирщиков, и, громко расхохотавшись, ответил:

– Наша знатность слишком свежа, чтобы ею чваниться. Как говорит император, не стоит ссориться из-за короны, раз наш отец не был королем. Даже если тебе это не нравится, я пойду и поздравлю Лауру!