Тайны Елисейского дворца

– Извини меня, дорогая, но сегодня вечером просто необходимо, чтобы ты была рядом со мной. Подумай, что проклятый Тильзитский договор принес нам мир. Мир, Лоретта! А я умею только воевать!

– Ничего страшного, ты найдешь, чем развлечься, я уверена. А мир – это такое счастье!

– Я мало знаком с мирными временами, и они мне не по душе.

– Пойди и скажи это матерям и женам тех солдат, которых печет наш «Кот в сапогах»!

Жюно загремел:

– Я запрещаю тебе так его называть! И если ты знала его с детства, то это не повод, чтобы насмешничать. Он император! Господин Европы! И мы обязаны относиться к нему с величайшим почтением! А такие девчонки, как ты, в особенности! И хорошенько запомни…

– Что твой великий человек хотел жениться на моей матери, и ты тогда стал бы его зятем, я невесткой, а наши дети..

– Замолчи! Я не позволю тебе шутить с такими вещами. И не знаю, кто осмелился дать ему такое прозвище…

– Прекрасно знаешь, моя сестра Сесиль. И было это, когда он, окончив военную школу, явился к нам на своих тоненьких ножках в огромных ботфортах. Я тогда так смеялась, так смеялась, что он обозвал меня «чертенок в юбке». Но я ничуть не обиделась.

На самом деле Наполеон так назвал Лауру совсем в другой раз. Было это в Мальмезоне, чудном замке, который Жозефина, тогда еще жена первого консула, превратила в настоящий рай. Они с Бонапартом любили принимать там друзей, постоянно смеялись и веселились. Бонапарт тогда увлекся Лаурой. И как-то, когда Жюно там не ночевал, он вошел к ней в спальню часов в пять утра, чтобы ознакомить со своими планами на будущее. Говорил, положив руку на одеяло и теребя ее пальчики на ноге. Она постаралась подобрать под себя ноги, а когда он попытался положить руку повыше, сделала вид, что страшно испугалась, открыла рот, готовясь вскрикнуть, и он выскочил в сад через открытое окно. На следующий день то же явление в тот же час. Наполеон вошел, жалуясь на бессонницу. У него столько забот, а поговорить ему не с кем…

– Жозефина слишком много вчера танцевала и спит как убитая, – прибавил он.

– Я тоже много вчера танцевала и… ой-ой-ой!

Наполеон вновь принялся мять ей пальцы на ноге, да так, словно хотел добыть из них косточки. Он уже уселся к Лауре на кровать и посоветовал ей расслабиться.

– Это невозможно, гражданин генерал! Рядом с вами я нервничаю и могу даже расхохотаться так громко, что разбужу весь дом.

– Что за глупости! Ну-ка, посмотрим, как обстоит дело со щиколотками!

И, не дожидаясь разрешения, стал гладить ей ноги, вдохновляясь все больше и восхищаясь нежностью кожи.

– Повезло Жюно!

– И вам тоже, гражданин генерал! С такой женой, как у вас, красивой, грациозной, элегантной, не встают в пять часов утра, чтобы массировать ноги вашим гостьям!

– Но жена в пять часов спит, а я встаю рано, чтобы работать, и мне нужно возбуждающее.

– Выпейте кофе.

– Уже выпил две чашки.

– Тогда, может, третью?

– Нет, три перенапрягают нервы. Мне нужна компания, но не швейцара же! Кто-то ласковый. Думаю, вы меня понимаете.

– Конечно, ласковое отношение приятнее и…

Тут Лаура так раскашлялась, что атакующий вынужден был бежать. И снова через окно, оставив ее кашлем будить соседей.

В какое трудное положение попала тогда Лаура! Для нее оно было настоящей пыткой! Во-первых, ревность Жюно – они были женаты всего несколько месяцев! Во-вторых, хозяйка дома! Очаровательная женщина, которая отнеслась так дружески к жене самого преданного из офицеров ее мужа. Ни за что на свете Лаура не хотела омрачить зарождающуюся дружбу, драгоценную еще тем, что она одна из всего семейства Наполеона хорошо относилась к Жозефине. У всех остальных женщин его семейства, за исключением, пожалуй, Полины, незлобивой по характеру и занятой своей красотой, Жозефина именовалась «старухой», что было большой несправедливостью и особенно смешно звучало в устах Мадам Матери.

Лаура не знала, каким святым молиться, и вдруг вечером перед ужином появился Жюно, как раз когда все они играли в шары. Он был срочно вызван и немедленно прилетел, желая узнать, что понадобилось от него обожаемому генералу и консулу. К своему изумлению, он не получил никаких приказаний.

Более того, кумир смотрел на него волком, готовясь разнести наглеца, посмевшего пренебречь своими служебными обязанностями. Но тут, к удивлению Лауры, вмешалась Жозефина.

– Мы садимся за стол через несколько минут, – сказала она. – Ты же не отошлешь назад бедного мальчика, который совсем недавно женился… Представляю себе, как он голоден. Прояви понимание, Бонапарт[7], и подари ему эту ночь!

Каролина и мадам Летиция присоединились к ее просьбе, и первый консул вынужден был сложить оружие и сменить гнев на милость. Однако, поймав Лауру и заведя ее в уголок между арфой Жозефины и шелковыми занавесами окна, Наполеон прошептал:

– Так вот это кто – чертенок в юбке – затеял сегодняшнюю комедию! Не вздумайте отрицать, но запомните: вы мне за нее заплатите.

Лаура улыбнулась не без легкого лукавства и чуть-чуть присела, изображая реверанс.

– Я счастлива, что вы так хорошо меня понимаете… ваше величество!