Тайны Федора Рокотова

Отец Порошина, генерал-поручик Андрей Иванович, состоял начальником Колывано-Воскресенских заводов.

Насмешливое лицо уверенного в себе С. А. Порошина неуловимо напоминает один из лучших рокотовских портретов — В. И. Майкова. Подобно ему, Порошин в жизни превосходный собеседник, острый на язык, широко эрудированный, одинаково хорошо знакомый с сочинениями Платона и Макиавелли, Буало и Свифта, французских энциклопедистов и современных русских литераторов. „Ум иронический, тонкий и чувство долга удивительное“, — отзовется о Порошине один из современников. Еще более почтительно упомянет о нем Н. И. Новиков в своем словаре литераторов: „Порошин Семен — будучи от армии полковником, умер в 1770 году. Сей был человек просвещенный и писал стихи, из коих некоторые, весьма изрядные, напечатаны в ежемесячном сочинении „Праздное время 1760 года“. „Он же перевел с великим успехом первые две части „Аглинского философа“ и другие некоторые книжки“.

В прошлом флигель-адъютант Петра III, Порошин назначается Екатериной к Павлу главным образом для того, чтобы смягчить тяжелое впечатление от исчезновения императора, к тому же на самую безобидную, казалось бы, должность учителя арифметики и геометрии. Но, подобно Н. И. Панину, С. А. Порошин сам совсем иначе определяет круг собственных обязанностей. Он не изменяет своим литературным увлечениям, и в „Ежемесячных сочинениях“ появляются, между прочим, его интересные педагогические рассуждения — „Письма о порядке обучения наук“. Порошин — знаток театра, и его мысли очень интересны для понимания тех изменений, которые в это время происходили в русском театральном искусстве.

Человек XVIII века — ироничный к самому себе, скептичный в отношении ко всему, что не проверено опытом и натурой, увлеченный возможностями человеческого разума и начинающий верить в силу и сложность человеческого чувства, — все это живо ощущается в порошинском портрете и встает во весь рост в портрете И. Л. Голенищева-Кутузова, еще одного лица из окружения маленького Павла.

Шестьдесят лет деятельной, целеустремленной службы, великое множество по-настоящему полезных дел. Есть удивительная внутренняя бережность, с которой Федор Рокотов пишет этот портрет. Голенищев-Кутузов еще только вступает в ту полосу своей жизни, о которой станут рассказывать энциклопедические справочники и историки русского флота. За его плечами семь лет плавания на Балтике, где И. Л. Голенищев-Кутузов вел топографическую съемку Финского залива и географическое описание берегов, участие в кампании — экспедиции 1753–1754 годов из Кронштадта в Архипелаг, и долгая лестница собственным трудом, без протекций и покровителей, пройденных чинов — от гардемарина до капитана-лейтенанта. Возникшая после шестнадцати лет службы на флоте болезнь вынуждает его остаться на берегу. Голенищев-Кутузов назначается директором Морского корпуса и одновременно наставником Павла по морскому делу. Художник пишет его еще не оправившимся от болезни, только что приступившим к исполнению новых обязанностей.

Портрет И. Л. Голенищева-Кутузова.

Тускло мерцает позумент строгого форменного мундира.

Широким мазком ложится у ворота камзола кружевное жабо. И отсвет золота словно оживает в мягких редеющих волосах моряка, легко тронутых пудрой. В оживленном внимательным взглядом лице Голенищева-Кутузова читается и тень недуга, и следы усталости, и сосредоточенная сдержанность человека, умеющего командовать, но способного и слушать. Это ему был обязан Морской корпус появлением штата тщательно подобранных просвещенных „ротных обер-офицеров“ — воспитателей, значительным расширением учебных программ, пополненных, по его специальному ходатайству, рядом теоретических дисциплин и астрономией. Есть в голенищевском портрете и черты, роднящие его с портретом С. А. Порошина, — спокойная сосредоточенная уверенность в себе людей „не случайных“, опирающихся на собственную профессию, знания, личные действительные заслуги, не зависящих в своей внутренней значимости от удачного или неудачного для них поворота фортуны.

Федор Рокотов вернется к портрету И. Л. Голенищева-Кутузова и несколькими годами позже, выполнив одновременно портрет его жены, Авдотьи Ильиничны, урожденной Бибиковой, известный по гравюрам П. А. Антипьева. Лист с портретом самого Ивана Логиновича несет знаменательную надпись: „В знак благодарности за полученные руководством его превосходительства в художестве успехи вырезал Петр Антипьев“. Деятельное вмешательство Голенищева-Кутузова решило судьбу гравера, в прошлом дворового человека Шереметева, и позволило ему получить образование в Академии художеств. Бывшего капитана вообще отличал интерес к искусству и литературе — характерная черта всех воспитанников Сухопутного шляхетного корпуса, который ему довелось кончить, как и С. А. Порошину.