Тайны французской революции

– Благодарствую за коллекцию! Уж теперь мне и не войти в вашу комнату, где они набились, как сельди в бочонке! Я погляжу на них сегодня вечером поочереди, провожая.

Бералек покачал головой и возразил самым кротким голосом:

– Но нет, нет. Тебе не нужно будет провожать их: они останутся жить здесь, госпожа Сюрко так любезна, что предлагает им комнаты.

Великан медленно поднялся с глухом ревом бешенства. Его дикий взгляд впился в молодого человека, все еще улыбавшегося.

– А, так они будут жить здесь! – выговорил он с трудом: ярость душила его.

– О! Не бойся, милый Лебик, – утешал Ивон, притворяясь, что не понимает его гнева. – Не бойся: твоих услуг не потребуется. Двадцать! Конечно, тебе было бы слишком много хлопот с ними… особенно, если бы каждому пришлось приносить женщину в постель, когда ты считаешь их спящими.

При этих словах, доказывавших, что кавалер видел ночную комедию, Лебик, чувствуя, что он пойман, разразился яростным воплем и вскинул свой страшный кулак, чтоб поразить того, кого называл мокрой курицей при виде его обмороков и слабости.

Но молодой человек с необыкновенной силой схватил его руку и сдавил, как в тисках.

– Негодный червь, сейчас разда… – начал было Лебик, но окончил свою речь болезненным ревом.

Он чувствовал, что его рука трещала в железной хватке Бералека. А Ивон спрашивал его с удивленным видом и с улыбкой на устах, будто по дружбе беспокоясь о нем:

– Что с тобой, дорогой Лебик? Ты только что от души смеялся… Что с тобой?

Лебик был прожженным плутом и умел хитрить и выжидать. Сначала он поддался внезапному порыву ярости. Но, когда он увидел перед собой могучего соперника, которого принимал так долго за изнеженного щеголя, в гиганте восторжествовали осторожность и хладнокровие. Его лицо, исказившееся от бешенства и боли, попыталось сложиться в бессмысленную гримаску.

– Черт побери! – произнес он голосом, звеневшим еще сдержанной яростью. – Черт побери, молодой человек, у вас крепкий кулак!

Ивон разжал пальцы, крепко стиснувшие руку негодяя, и сказал:

– Ведь правда, Лебик? Мне часто случалось получать за него похвалы. К твоим услугам, мой дорогой, превосходный друг!

– О-о! Ваш друг!.. Как же вы поступаете с врагами, если таким манером обхаживаете своих друзей? – мычал гигант, тряся пальцами от боли.

– Я пошутил, милый мой. Когда я увидел, что ты замахнулся на меня, то подумал, что ты играешь, и поддержал шутку.

– Надо сознаться, – сказал простодушно Лебик, – что я поступил очень глупо, рассердившись на ваши невинные насмешки по поводу снов и кузенов. Признайтесь, ведь вы потешались над моим простодушием?

– О, любезный друг! Как ты мог подумать? Нет, нет я говорил серьезно, очень серьезно!

– Так эти двадцать – ваши настоящие двоюродные братья… и они поселятся здесь? – медленно выговорил слуга, надеясь еще, что ошибся.

– Да вот идет госпожа Сюрко, ты можешь спросить у нее. Так как торговля здесь не бойкая, она решилась воспользоваться, насколько можно, выгодами этого громадного дома, отдавая комнаты внаем.

Действительно, Лоретта со страхом явилась узнать, как принял Лебик внезапное прибавление жильцов. Но бандит совершенно пришел в себя и сообразил, как ему действовать. Самым спокойным голосом он спросил ее:

– Правда ли, что гражданка принимает жильцов?

– Да, милый мой, разве это тебе неприятно? – сказала вдова, собравшись с духом.

– О! Совсем напротив. Чем больше народу, тем больше я получу на водку, – гаркнул великан со страшным хохотом.

– Я вижу, что ты хорошо принимаешь эту новость. Поэтому я воспользуюсь тем, что госпожа Сюрко остается в магазине, и представлю тебя своему семейству. Пойдем, голубчик, взойдем вместе, – сказал кавалер, взяв лакея за руку и еще раз заставляя его чувствовать удивительную силу своего кулака.

Топая по лестнице, верзила, побагровев от скрытой ярости, думал только об одном: «Как предупредить друзей о ловушке?»

Ивон остановился в первом этаже и сказал ему:

– А, веселый куманек, я и забыл тебе сделать маленькое представленьице! Мои двадцать кузенов, правда, добрые малые, но только немного вспыльчивы… Старайся не раздражать их, потому что… так как они все вооружены… в первом порыве раздражения, они, чего доброго, пошлют тебе пулю в лоб… Я уверен, что потом они будут в отчаянии! Постарайся избавить их от этого горя… Итак, повторяю, не противоречь им…

«Смейся, смейся, проклятый Щеголь, будет и на моей улице праздник», – в бешенстве думал обманутый.

Перед дверьми своей комнаты Ивон крикнул:

– Эй, братцы!

Тогда двери всех комнат разом отворились, и снизу, и сверху, справа и слева, со всех сторон слетелись в комнату кавалера кузены.

– Любезные родственники, представляю вам моего почтенного товарища Лебика и особенно прошу для него вашего внимания, – церемонно произнес Бералек.

– Лебик будет нам дорогим кузеном! – тотчас же крикнул хор из двадцати голосов.

– Очень приятно, чрезвычайно счастлив! – отвечал бандит, положа руку на сердце и кланяясь с самой приятной улыбкой.

– Вот так! – сказал Ивон. – Раз вы познакомились, я тебя не задерживаю больше, можешь отправляться по своим делам.