Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль

– Это очень хорошее предложение! Нам придется подняться в зимний сад – там мы непременно найдем то, что вам понравится. Я тоже люблю пейзажи с водой и кораблями. Наследственность, знаете ли!

Глава седьмая

Счастье – скверная подруга

С долговечностью «на ВЫ»,

И предательство в потугах

Рядом с ним всегда, увы.

1

В зимнем саду, сооруженном в застекленной галерее на третьем этаже, висели полотна Яна ван Гойена. Этот художник был, несомненно, большим романтиком, которого наверняка манили морские просторы. Возможно, он родился моряком, а стал маринистом с нерастраченной мечтой к путешествиям по морям и океанам. – Он вырос в бедной семье сапожника и умер в долгах в тысяча шестьсот пятьдесят шестом, – рассказывала Анна Белль. – Гойену временами было не на что жить, он голодал. Часть из этих картин дедушка Геррит купил у потомков его современников, которым художник их просто дарил в благодарность за обед или расплачивался за долги. Чтобы найти средства, Гойен пытался заниматься всякими коммерческими делами, даже торговал тюльпанами… Я люблю его работы. В них очень мало цвета, но именно это придает его картинам такую глубину, драматизм и очарование. Ведь правда? Действительно, на полотнах Гойена, в его речных и морских пейзажах, вместе с парусными судами была нарисована… печаль. Так он выражал гнет своего тяжелого существования на земле в скупой и безрадостной, но в гениальной и неповторимой манере живописи. – Все нарисовано в сумерках, в пасмурную погоду. Это климат нашей Северной Европы. Мне тоже нравятся эти картины, – подтвердил граф Шувалов.

Здесь же, на стенах зимнего сада, под прозрачным куполом бельведера находились еще несколько работ Абрахама Виллартса, Яна Парселиса, Абрахама Сторка и Симона де Флигера.

– Потрясающая живопись! – выразил свое впечатление граф. – Я сам ощущаю себя в море.

– Вы не боитесь штормов? – вдруг спросила Анна Белль.

Андрей Петрович задумался над ответом.

– Неверно будет сказать, что это не страшно, – сознался граф. – В моей жизни был очень неприятный момент, когда я стоял на мостике в шторм, привязавшись канатом, чтобы не свалиться за борт. Паруса рвались в порывах ветра, все гудело и трещало так, будто вот-вот сломается. Мачты раскачивались в разные стороны. А главное – волны. Когда они накатывали прямо на нос корабля, создавалось впечатление, что он улетает куда-то в пропасть, опускается под огромную массу воды, которая падает сверху, норовя раздавить палубу… Но в следующую секунду нос вновь поднимается вертикально вверх, чтобы опять провалиться с брызгами и стоном в морскую бездну…

– Пойдемте, я покажу вам еще одну картину. Мне, кажется, она передает ваши ощущения, Андрей Петрович.

Они подошли к грандиозному полотну художника Питера Мюлира Старшего.

Картина называлась «Голландский корабль в сильный ветер у скалистого берега (1640 год)». Желтое вспенившееся море взбудоражено налетевшим с берега ураганным ветром, обреченный флейт накренился к самой воде под беспощадным натиском стихии, рискуя в любую минуту разбиться о скалы и затонуть…

– Ему надо срочно разворачиваться и уходить в море! – с тревогой в голосе сказал граф. – Самое печальное, если у корабля поломан руль, который мог зацепиться о скалы… Похоже, что так. Иначе он не стал бы поворачиваться боком к ветру! Несомненно сломан руль… Очень тревожно смотреть на эту картину. Надо запомнить имя художника…

Питер Мюлир Старший. «Голландский корабль в сильный ветер у скалистого берега»