Тайны Гарднерского двора (СИ)

— Похоже, она не часто сюда приходит, — вслух заметил Нотт.

— На то есть свои причины, — неожиданно ответил голос из-за спины.

Резко обернувшись, Эрик увидел пожилого мужчину в темно-лиловой церковной мантии. Плохо. Задумавшись, он совсем потерял концентрацию, и не заметил его приближения, а ведь тут еще могли быть княжеские шпионы.

— После похорон она сбежала из замка и спряталась здесь, — продолжил старик, подходя ближе. — Бедный ребенок. Церковный служка, закрывавший церковь на ночь, не заметил ее и запер. Княжна провела здесь всю ночь одна, у могилы отца. Мы догадались заглянуть сюда только под утро. — Он тяжело вздохнул, словно до сих пор чувствуя за собой вину. — Весна в тот год была холодная и, когда мы ее нашли, девочка была в беспамятстве, лежала под боком у статуи, положив голову на каменную грудь. Она тогда здорово простудилась, но все равно поехала в Оркс, когда прибыл гонец от императора. «Я не имею права показывать свою слабость», — заявила она.

Старик с грустью улыбнулся, вспоминая личико княжны в тот момент. Однако Нотт мрачно заметил:

— Как же вы за ней смотрели, если умудрились потерять, да еще и нашли только к утру, хотя она была под носом?

— Это был день похорон, и все были растеряны, потеряв не только правителя, но и доброго друга, боевого товарища, который сражался бок о бок с тобой… — смущенно оправдывался старик. — А когда она пропала, то все сразу же бросились на вересковую пустошь к белой часовне. Это было их любимое место с отцом. Они часто там пропадали вдвоем, да и сейчас княжна не упускает возможности навестить часовенку на вересковой пустоши.

— Хм, так вот откуда вереск, — догадался герцог, вертя между пальцев высохшую веточку.

— Да, это был их любимый цветок — ее и ее отца, — улыбнулся старик. — Князь говорил, что вереск этот означает вечную любовь на языке цветов. А ирис — обещание ждать и надежду на скорую встречу. Может поэтому он и украсил этими цветами часовню для своей жены? — бормотание старика становилось все тише, словно он задумался о чем-то, и забыл, что продолжает говорить вслух.

Эрик еще мгновение задумчиво смотрел на веточку, а потом вдруг заметил:

— Вы должно быть настоятель этой церкви, раз так много знаете о случившемся.

— Я духовник Её Высочества, — слегка поклонился священник и подслеповато щурясь, спросил: — А Вы должно быть один из наших гостей. И как Вам Эйл?

— Хм, — герцог невольно улыбнулся. — Признаться, я давно собирался посетить это место. Хотелось посмотреть ради чего гибли наши отцы.

— Ни одно, даже самое прекрасное место на земле не стоит стольких смертей и стольких порушенных судеб, — сурово заметил духовник.

«Верно, — подумал герцог. — Однако ж в каждом вашем селении все жители готовы хоть сейчас вступить в бой».

Не только обычные слухи, но и данные разведки говорили о том, что уровень подготовки в приграничных землях, в особенности в княжестве, необычайно высок. Да и сам он, проезжая по Эйлу, отмечал, что местные жители нисколько не опасаются ни императорских стражей, ни гостей-борейцев. Они разглядывали их без всякой враждебности, скорее из праздного любопытства, как и положено победителям. Хотя временами герцог ловил на себе оценивающие взгляды, но это скорее было связано с его отцом, ведь они похожи как две капли воды. То же было и в Борее, когда он только появился при дворе, так что сейчас подобное внимание его не заботило.

— Они гибли, выполняя чужие приказы и удовлетворяя чужие амбиции, — холодно заметил герцог, глядя на надгробие. — Но отказаться не имели права, иначе бы пострадала их воинская честь.

— Говорите прямо как наша княжна, — улыбнулся священник. — Уверен, ей было бы приятно знать, что она не одинока, и кто-то еще считает так же.

— Хм… Возможно, — помолчав, ответил Эрик и склонил голову для благословления. Священник положил сухую, пахнущую ладаном, ладонь и произнес короткую молитву.

— Да хранит Вас Бог, милорд, — прошептал он, глядя как в просвете церковных врат мелькнула высокая тень герцога.

«Похоже, ему можно доверять, — вздохнул сэр Леон, стягивая душную церковную мантию. — Как она и предполагала».

Хм, признаться, поначалу эта сумасбродная идея княжны, ради которой ему пришлось пожертвовать своими роскошными усами и бородой, ему откровенно не понравилась. Во-первых, с какой стати она решила, что герцог непременно придет в церковь. А во-вторых с чего она взяла, что он не узнает его, пусть даже они и виделись всего один раз.

Леон сразу отметил по-военному цепкий взгляд герцога, рассматривавшего как устройство двора и охрану стен, так и внутреннее убранство замка. Потому так волновался, изображая духовника. Но как сказала княжна, сбривая остатки его усов: «В этой церкви такая темень, что даже сам настоятель, встретив тебя, решил бы, что ты его отражение. Что уж говорить про Нотта. Герцог наверняка будет слегка расслаблен, спрятавшись от слежки. К тому же стоя у могилы, он будет погружен в собственные мысли, поэтому у тебя есть все шансы остаться неузнанным».