Тайны географических открытий

 Сегодня дать оценку подобным взаимоотношениям куда как просто: обычная психологическая несовместимость, столь типичная практически для любой экспедиции, действующей в трудных условиях. И нет ни малейшей надобности “привлекать” дополнительную любовь, ревность и прочие личные обстоятельства, почему-то вызывающие как у людей пишущих, так и людей читающих повышенный интерес и преувеличенные эмоции.

 Главное, однако, в другом. В любом случае Ерминия Жданко проявила в том плавании высшие человеческие качества. Если она любила Альбанова, то пожертвовала чувством (и собою!), осталась с теми, кто нуждался в ее помощи.

Если она любила Брусилова, ей, очевидно, пришлось преодолеть величайшее искушение уйти вместе с группой Альбанова — все, что нам известно теперь о ее гордом и твердом характере, убеждает в одном: пассивному ожиданию проблематичного спасения она наверняка предпочла бы активное действие, т. е. поход по льдам к Земле Франца-Иосифа.

 Она осталась на шхуне, прекрасно понимая, что и судно, и люди на нем обречены. Так Ерминия Александровна Жданко, первая и, кажется, единственная до сих пор женщина, совершившая по меньшей мере двухлетний высокоширотный дрейф, весной 1914 г. сознательно пошла на смерть ради других.

 Судьба “Святой Анны”, по-видимому, никогда не прояснится. Совершенно бесспорно, что и шхуна, и оставшийся на ней экипаж погибли, причем вряд ли позднее 1915 г., если учитывать состояние людей, болезни, нехватку продуктов.

Впрочем, это вовсе не означает, что само судно обязательно должно было пойти ко дну.

Высказывают, в частности, одну гипотезу, кажущуюся поначалу фантастической, однако, как говорится, чем черт не шутит: в 1914 г. разгорелась первая мировая война, и “Святая Анна”, вынесенная течениями в Северную Атлантику предположительно в 1915 или 1916 г., могла стать жертвой германской подводной лодки.

А на карте Архипелага Земли Франца-Иосифа появились ледниковый купол Брусилова, мысы Альбанова и Ерминии Жданко.

ГЛАВА 31 ПРИКЛЮЧЕНИЯ БЕЗ ШАНСОВ НА УСПЕХ

В этой короткой главе будет рассказано несколько жутких историй, которые действительно произошли с людьми, попавшими по воле случая в экстремальные условия во время путешествий по суше и по морю. С этой целью будут приведены отрывки из очерков, опубликованных в книге “Приключения поневоле” из серии “Странствия и приключения”.

 Предлагаем “пощекотать” нервы художественно обработанной документалистикой Г. Г. Лятиева: Английское судно “Ист стар” вело летний китовый промысел в Южной Атлантике близ Фолклендских (Мальвинских) островов. Удача не баловала моряков. Но вот в один из февральских дней 1891 года с “Ист стар” углядели кашалота. Тотчас на воду были спущены два вельбота. Тот, что был порезвей, приблизился к жертве, и сразу два китобоя вонзили гарпуны в спину кита. Внезапно раненое животное, истекавшее кровью, набросилось на вельбот обидчика и подбросило его высоко вверх. Восемь китобоев — экипаж посудины, — словно горох посыпались в волны. Но тут подоспел второй вельбот. Его гарпунеры добили кита.

Моряки расколошмаченного вельбота были подобраны этой второй лодкой. Но китобоев оказалось не восемь, а только шесть. Двоих посчитали утонувшими. 

Через два часа кашалот был принайтовлен к борту “Ист стар”, моряки начали разделку туши.

На эту работу ушел остаток дня и вся ночь.

Утром на палубу подняли кровавый желудок кита, и моряки сгрудились вокруг него: всем было интересно, что в нем. (В желудках кашалотов находят огромных рыб, кальмаров, акул и даже несъедобные предметы: поплавки, буи, доски и т. п. — ведь эти млекопитающие не пережевывают пищу, а глотают добычу целиком, хотя их пасть вооружена пятьюдесятью зубами, причем каждый зуб — с килограмм). Боцман топором профессионально вскрыл утробу — и “утонувший при добывании кита”. Батли был жив, но пребывал в глубоком шоке, сердце его билось. Китобои вынули товарища из “гроба”, положили на палубе и стали отливать холодной водой.

 Вскрики изумления и ужаса, исторгнутые полусотней просоленных глоток огласили море окрест. Весь в вуали блестящей желтоватой слизи, скрюченный, в желудке покоился их товарищ Джеймс Ват ли. Да, Джеймс Батли, уже занесенный в вахтенный журнал “Ист стар” вместе со вторым несчастным матросом как погибшие.

 Довольно скоро Джеймс очнулся, забился в конвульсиях, бессвязно забормотал. Потрясенные китобои, чуть не плача от жалости, перенесли матроса в кубрик, уложили в постель. Судовой доктор влил Джеймсу в рот добрую порцию универсального лекарственного средства — рома, хорошо укутал его в одеяло, смазал лицо и шею какой-то подвернувшейся мазью.

 Батли почти все время спал в те три недели, которые понадобились ему, чтобы прийти в норму. Лишь кожа на участках тела, которые не были защищены одеждой во время исполнения китобоем роли “содержимого китового желудка”, была пятнисто-белая, словно обожженная пергидролем, и не заживала.