Тайны географических открытий

 Свои ощущения “съеденного” Батли товарищам по судну и — по возвращении в Англию — репортерам газет изложил следующим образом. Сразу после того, как он, вывалившись из поддетой китом лодки, с затаенным дыханием оказался под вспененной поверхностью моря, его окружила темень. Затем китобой почувствовал, что его несет куда-то по скользкой, пышущей жаром трубе с периодически сжимающимися стенками. Но скоро ему стало свободнее, труба расширилась, движение прекратилось (это Батли провалился в желудок кита, в его передний отдел). Здесь, в абсолютной темноте и тиши, до моряка дошло с полной ясностью: он живьем проглочен кашалотом, обречен на смерть.

В отчаянии и тоске он ползал по едкой жиже желудка, ища выход, но всюду натыкался на нечто вязкое, скользкое, упругое. От жаркого смрада захватывало дыхание.

 Запредельный ужас объял Джеймса Батли, и от глубокого шока он потерял сознание. Больше он ничего не помнил. Снова он ощутил себя, когда с отвращением к жизни, с болями во всем организме очнулся на лежаке в кубрике своего китобойца.

 На родине Джеймс Батли сразу стал знаменитым человеком, “лакомым куском” для прессы. Публикациям о нем не было конца.

Вот наиболее броские заголовки: “Случай века!”, “Невероятно: человек пробыл во чреве кита 16 часов!”.

 Просвещенный мир разделился на два противоположных лагеря (так всегда бывает при осмыслении экстраординарного случая): верящие и не верящие в подлинность приключения Батли. Можно уважать доводы не верящих. Но надо понять и верящих: действительно, с чего бы это морякам с “Ист стар” вздумалось пойти на обман, измышляя эту историю, да еще торжественно лжесвидетельствовать в ее пользу?

 Однако, по мнению некоторых биологов, такой случай возможен, так как матрос был одет в брезентовую одежду, предохранившую его от зубов кашалота и от действия желудочного сока.

 Кроме того, в желудке млекопитающих всегда имеется воздух, а в бессознательном состоянии человек потребляет очень малые его количества. 

Конец истории таков. Джеймс Батли, хотя и с подорванным здоровьем, недолго задержался на берегу. Душа его неудержимо рвалась в море, и он нанялся на небольшое судно, отправлявшееся в далекий рейс. Через пять лет родственникам Батли, совсем еще молодого человека, пришло сообщение о его смерти. Ее причиной стали последствия удивительного приключения поневоле.

А вот “речное” приключение.

 …В начале XX века в Центральной Америке к востоку от Венесуэлы и к северу от Бразилии существовало целых три Гвианы: Британская, Нидерландская и Французская. Граница между нидерландской и французской территориями от океана и на много километров на юг проходила по реке Марони. Это сравнительно широкий и глубокий поток очень мутной воды шоколадного цвета. Достаточно глубокий, чтобы в него могли заходить крейсеры тех времен.

Один такой крейсер — французский — назывался “Топаз” и нес пограничную службу. Время от времени для пополнения продовольствия крейсер делегировал членов экипажа в поречные селения, не разбирая, где “берег левый, берег правый”. С удовольствием входя в контакт с индейцами, моряки покупали у них бананы, кокосы, рис, сладкий картофель. Нравы были “на; военном флоте Франции всегда свободными, и моряки с “Топаза” не были стеснены в сношениях с аборигенами. Понятно, французские моряки не были бы моряками и главное, французами, если бы чаще и охотнее не общались с представительницами прекрасной половины туземного народа.

Молодость влюбчива — все это знают по себе. И вот второй кок крейсера Гастон дю Барт влюбился в одну индианку. Итак, она звалась Атала, принадлежала к краснокожему племени чамбис и была дочерью колдуна-знахаря. Тот имел еще двоих сыновей, промышлявших охотой и ловлей рыбы. Нечего и говорить, что Атала была необыкновенно хороша собой: будто вылитое скульптором из красной меди лицо с большими черными очами и маленьким чувственным ртом; копна черных, идущих бисером волос на прелестной головке; гибкое “фигуристое” тело с небольшими торчащими грудками. Вдобавок девушка обладала кротким и в то же время веселым характером и неуемной энергией.

 Экипаж крейсера очень удивился, когда узнал однажды, что дю Барт собирается жениться на туземке и что та согласна и даже готова ради своего избранника покинуть родные края и уехать в “страну бледнолицых”. Устав корабельной службы ВМФ Франции не запрещал морякам обзаводиться семьей, и в один прекрасный день 1902 года дю Барт отправился на берег, обвенчался с Аталой и привез ее на корабль.

 Очень скоро мадам дю Барт сделалась добрым гением судна: она убирала помещения, содержа их в образцовом порядке, а в свободное время услаждала песнями слух моряков, разгоняя иногда томившую их ностальгическую тоску, или лечила заболевших.

 …Через 6 месяцев после свадьбы Атала родила Гастону сына. Рожала индианка на берегу, в своем селении, в хижине отца-колдуна и оставалась там несколько месяцев. И вот Атала захотела вернуться на крейсер. “Топаз” встал на якорь у фарватера реки напротив селения, приветственно гуднул.