Тайны гор, которых не было на карте...

— Что значит, не настоящие? Все настоящее — и лампа… Я, Маня, с одной стороны, как сочувствующий Дьявол, которому хотелось бы, чтобы и ты не была беспомощной против вампиров, понимаю тебя. Но с другой стороны, я Дьявол — Бог Нечисти, и обязан исполнять последнюю их волю, — сказал Дьявол, оправдываясь, частично прочитав ее мысли. — И вот появилось у Помазанницы последнее желание: лампа желаний. Была такая. А ты, вроде бы простенькое ее желание, сделала невыполнимым. И прочу я тебе наказание за глубокое безразличие к нуждам Помазанников. Как Дьявол, который просто обязан пороть всякого, кто не мыслит послушания перед господином своим. Не забывай, она стоит над твоею душой, и как бы ты к ней не относилась, перед Законом она госпожа твоя, а ты даже не раб, а вол — недостойный и непокорный. Мало ли кто тебя позвал! Званых на пир много — одежда у тебя не соответствует. Поэтому место твое там, где скрежет зубов. Так что, — каким-то потусторонним голосом проговорил он, очерчивая рукой путь, обнаруживая самые недоступные для прохода участки, — на пару с Борзеевичем. И если еще будешь ловить мышей, я вас загоню на Вершину Мира! Поверь, — сказал он серьезно, — даже я плачу, когда лезу с этой стороны! Трудности и занятость лучше всего избавляют от страданий.

Беззаботный Борзеевич, который стачивал текущую по камню струйку воды в рот, захватывая языком, услышав о себе,_______________________________________________________________________________________________________________________________ поперхнулся и обернулся.

Заметив расстроенное Манькино лицо, он сразу сник, подозревая неладное.

— Но ведь в городах жители мертвые же были! Умалишенными сидели! — взвыла Манька, скрежеща зубами, просматривая новый маршрут, чем немного порадовала Дьявола. Вот уж не думала она, что Дьявол может ее наказать из-за желания Помазанницы! Целый город спасла от мучений, человека, который в каменном гробу пролежал тыщи лет — а Дьявол, не успев толком пожалеть, уже повернулся на сто восемьдесят градусов. И у кого после этого шизофрения? Она обернулась, надеясь обрести в лице Борзеевича поддержку. О том, как проведут день, они спланировали еще с вечера, собираясь исследовать обнаруженную пещеру в трех километрах от лагеря, где чаще всего их истязали гномы. И обличительную речь на предмет выходного продумали дословно. Толкнуть речь должен был Борзеевич, а она поддержать. Но он будто воды в рот набрал, тупо пялясь на нее и на Дьявола.

— Мертвые, это когда я их мертвыми сделал! А так… причитали о нерадостном. — Дьявол пространственно задумался. — Во всех городах плачут, но не бегут же себя убивать! Они просили лампу потереть, а ты им что? — и добавил строго, указывая пальцем еще в одно место: — И закончите во-он на той скале!

— Сами же посоветовали! — она повернулась к Борзеевичу злая и расстроенная. — Мимо прошла — наказывают, потерла бы — лежала бы в саркофаге, как те люди… Хуже, умерла бы, хорошие люди на первом разе вышли, одна гниль осталась. Вынесла бы лампу — и после трех желаний оторвались бы на мне вампиры…

— Маня, молчи! — взмолился Борзеевич. — А то мы точно отправимся на Вершину Мира!

— Мало ли что я говорю, я же Дьявол! Мне плакальщиков собрать, что вампиру тебя на кол посадить! И я, и он — от этого балдеем! — оскалился Дьявол. — Это у нас развлечение такое… Слышала когда-нибудь о равновесии? В одном месте прибывает, из другого убывает, одному хорошо — другому хреново… Ты — другое!

— Вот и брали бы свою лампу сами! — ответила Манька хмуро, неохотно собирая снаряжение. — Ну что стоишь, помогай! Тебя тоже не обделили вниманием! — с досадой бросила она Борзеевичу, который тяжело вздыхал, обозревая маршрут.

Глава 17. Сума, которая с ума…

Маршрут Дьявол выбрал трудный, и пока они бегали взад-вперед, Манька все думала о том, честнее он или не честнее нечисти. Ведь могла бы она три лампы взять, и было бы у нее не три, а девять желаний! Можно было одну использовать, а две припрятать. И как только вампиры в нее плюнут, тем же местом плюнуть обратно, а лучше сразу за два плевка, тогда бы последнее желание осталось за нею. Конечно, глупо было думать об этом теперь, когда ни ламп не осталось, ни города на место не вернешь, но бежать было легче: вот так подумал-подумал, раз глазами, и часть маршрута позади, еще подумал, и еще часть позади…