Тайны господина Синтеза

— Продолжайте, господин зоолог. Ваши объяснения превосходны, и они заинтересовали меня.

— Капля слизи, помещенная перед объективом, кроме монер содержит несколько корпускул, в которых я узнаю органические остатки, микроскопические растения, инфузории…[225]

— И что же происходит? Очевидно, монеры поглощают эти субстанции?

— Совершенно верно, Мэтр. Органические частички входят в соприкосновение с полупрозрачными белковыми существами, раздражают их и…

— Точно! Я наблюдал этот феномен за тридцать лет до Хаксли…

— Вследствие чего происходит значительный прилив коллоидной субстанции[226], составляющей монеру… Затем органические частички обволакиваются ее массой и, погрузившись в нее, рассасываются — эндосмос[227] поглощает их.

— Достаточно. Теперь сфотографируйте препараты. Я, со своей стороны, обработаю реактивами оставшуюся в пробирке растительную слизь. После чего осторожно наберем два кубометра воды, полной этих микроорганизмов, и, избавившись от чугунного балласта, будем подумывать о возвращении на поверхность.

Зоолог, оправившись от своих первоначальных страхов, приникнув глазом к окуляру, погрузился в созерцание. Его томила такая жажда познания тайн природы, что даже тревожные слова капитана были забыты. Господину Синтезу пришлось вмешаться и напомнить, что пора заняться фотографиями. Господин Артур навел портативный фотоаппарат, достал пластины с желатино-бромовым покрытием, но тут в третий раз задребезжал звонок телефона.

Поглощенный своим делом старик приготовился уж было резко отбрить непрошеного собеседника. Роже-Адамс услышал, как, поднося к уху трубку, он бормотал себе под нос:

— Положительно, они сговорились мешать нам работать!.. Когда меня нет рядом, они теряют головы.

Прежде еще, чем он успел спросить, капитан ли Кристиан у телефона, до него долетел быстрый, взволнованный голос офицера:

— Мэтр, началась гроза… Буря страшной силы… Все небо в пламени… Мы среди огня.

— Намочите цепи громоотводов.

— Сделано уже полчаса назад.

— Так чего ж вы боитесь?

— Молния попала уже дважды. Один человек убит.

Две долгие минуты телефон молчал. Господин Синтез, как всегда владея собой, поднял, в свою очередь, трубку. Ответил чей-то голос. Это был уже не капитан Кристиан. Господин Синтез узнал голос первого помощника.

— Мэтр! Молния разбила гик[228] бригантины и ударила в полуют. В ваших апартаментах начался пожар.

— Моя девочка! — обезумев от ужаса, закричал старик. — Отвечайте скорей, что с моей девочкой?!

— Видимых ран нет, однако она без сознания…

— Привезите врача с «Годавери»!

— С ним невозможно связаться. Море бушует.

— Где Кристиан?

— Капитан возле нее. Через минуту вернется. Вот он уже идет. Я возвращаюсь на свой пост.

— Капитан, еще одно слово. Я любой ценой должен подняться на поверхность. Любой ценой, я приказываю! Вы слышите, капитан? Отвечайте! Отвечайте же!

Телефон безмолвствовал. Господин Синтез попытался восстановить связь. Безрезультатно! Он во весь голос кричал перед сосновой приборной доской, призывал офицера, аппарат продолжал молчать.

— Наверное, ввиду грозы прекратилась подача тока, — прошептал доселе молчавший ассистент, так грубо оторванный от своих ученых занятий.

— Скорее всего, — откликнулся Мэтр. — Там, наверху, они меня больше не слышат, а самостоятельно решиться на подъем «Крота» в такой момент не хотят. Кристиан — человек решительный и находчивый. Но мое присутствие на борту необходимо.

Господин Синтез снова попробовал выйти на связь, но все усилия оказались напрасны: телефон не работал. Старик попытался скрыть от ассистента охватившее его отчаянье; теперь ему уже не до эксперимента, о котором он мечтал месяцы и годы, которому был предан душой и телом. Ведь речь идет о его доченьке, единственной отраде, единственной привязанности восьмидесятилетнего — сердца! О внучке, как две капли воды похожей на ту, что во цвете лет забрала у него смерть. Зоолог слышал, как старик бормотал непонятные слова:

— Неужели ты сказал правду, Кришна? Неужели душа твоя, в которой я упорно не желал видеть ничего, кроме совокупности мозговых функций, и впрямь наделена даром пророчества? О пандит, не оказался ли ты вестником горя для человека, бывшего другом людям твоей расы? О пандит, где бы ты ни был, мчись сюда и спаси мое дитя!

Затем, как бы внезапно пробудившись ото сна, он сразу же взял себя в руки и вновь обрел бестрепетное спокойствие, являвшееся такой разительной чертой его характера.

— Придется нам примириться с тем, что телефонной связи мы лишены. Вот случай, который я должен был учесть… Так как в данную минуту мы не имеем возможности отдать приказ поднять «Крот», вооружимся терпением. В конечном итоге мои подчиненные — не дети. Тысячу раз они проявляли как отвагу, так и находчивость. Я уверен в Кристиане, он совершит невозможное. Через несколько часов шторм уляжется, а мы здесь имеем все условия, чтобы этого дождаться. Бездействием горю не поможешь, давайте-ка работать.