Тайны и загадки мира. Книги 1-8

— Не понимаешь? Как только труп окажется в холодильнике, к нему уже будет не подступиться. — Конти с трудом сдерживал раздражение, которое все нарастало в нем с момента пропажи кота. — Дело в том, что Вольф не хочет, чтобы мы снимали мертвого Питерса.

— Естественно, — кивнул Туссен, весьма довольный, что сумел попасть шефу в тон.

— Но нам это необходимо. Ситуация постоянно меняется, и сценарий фильма меняется вместе с ней. — Конти схватил оператора за рукав. — На карту поставлено все. Наша репутация, наша карьера. Нас подставили. Главным козырем нашего шоу был кот, а теперь его нет. Однако возникло кое-что новое. То, что затеялось после пропажи и пока что окутано тайной. Страшной, манящей, убийственной. Понимаешь? Если все сделать по-умному, наша новая лента по всем статьям превзойдет заявленное «Воскрешение тигра». Реклама уже запущена, так что аудитория нам гарантирована. И мы сможем дать ей то, чего до сих пор не сумел дать никто, — документальный фильм, внезапно превращающийся в нечто совершенно иное. В криминальную драму, которая разыгрывается в реальном времени, среди реальной съемочной группы.

Туссен в ответ лишь моргнул.

— Но нельзя снять фильм об убийстве, не сняв труп. И тут мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты подождал до ужина, пока все немного не успокоятся. Солдат я постараюсь занять, так что никого там не будет. Действуй быстро: вошел, отснял, ушел. Не беспокойся об освещении, раскадровке и прочем. Главное — материал. Сделай один длинный дубль — я потом перемонтирую его в Нью-Йорке как надо. Ясно?

Туссен медленно кивнул.

— Вот и хорошо. И помни: никому ни слова. Даже Фортнему. Это наша тайна — до окончательного монтажа и оваций директората телекомпании. Понятно?

— Понятно, — очень тихо ответил Туссен.

Конти быстро, по-птичьи, мотнул головой.

— Тогда за дело. Подготовь пока аппаратуру, а я начерчу тебе схему.

26

В четырех смежных небольших помещениях с абсолютно голыми стенами было что-то от монашеских келий. Всю обстановку их составляли остовы коек и несколько металлических невысоких шкафов. И все же, оглядываясь вокруг, Логан не сомневался, что именно здесь-то и обитала таинственная научная группа.

Найти эти комнаты оказалось не так-то просто — на заваленном всяческим хламом уровне «С» койки были напиханы всюду, делая вспомогательные отсеки практически неотличимыми от жилых, однако в обнаруженных профессором (весьма, кстати, отдаленных от прочих) покоях насчитывалось ровно восемь кроватей, чье расположение непреложно свидетельствовало, что там действительно жили люди. О том явственно говорили и два двухъярусных спальных каркаса центрального помещения, где могли отдыхать, не мешая друг другу, сразу четверо человек, и единственное пружинное ложе в комнате рядом, которую, скорее всего, занимал руководитель ведшихся на базе «Фир» исследовательских работ. В спальне напротив стояли еще две кровати, а последняя была просто втиснута в соседствующий с туалетом чулан.

Включив все исправное освещение и заложив руки за спину, Логан медленно двинулся обходить комнаты, заглядывая в пустые шкафы и мысленно уговаривая витавших здесь призраков открыть ему свои тайны. Он надеялся хоть что-то найти — какие-то инструменты, оборудование, графики, фотографии. Но постепенно в нем возникла уверенность, что эти спальни давным-давно обыскали, забрав все, представлявшее интерес, и, видимо, тут же уничтожив материалы в соответствии с установленной процедурой. В одном из шкафов сиротливо висели две вешалки, на полу валялась пуговица, за которой тянулась нитка. На металлической полке над раковиной лежал высохший тюбик из-под зубной пасты. Больше о человеческом присутствии не напоминало ничто.

Логан вернулся в центральную комнату. Когда-то ему самому привелось жить вот так. В сходных условиях. Много лет назад, во время археологических раскопок невдалеке от Масады израильская армия разрешила исследователям поселиться в оставленных ею казармах. Логан покачал головой, вспомнив свои тогдашние ощущения, в которых главенствовала тоскливая отъединенность от мира. Ему казалось в ту пору, будто на миллион миль вокруг больше нет ни души. Совсем как здесь.

Он медленно опустился на проволочную сетку ближайшей койки. Пусть в спальнях на первый взгляд пусто, ученым свойственно оставлять следы всюду. Их головы постоянно в работе. Они в экспедиционных условиях, а уж тем более вдали от цивилизации, телефонов и ассистентов обычно ведут дневники, записывая свои мысли и наблюдения, чтобы позже, в уюте и спокойствии собственных лабораторий вновь вернуться к возникшим у них гипотезам для созидания научных трактатов. Жена часто подшучивала над ним, называя его хомяком-интеллектуалом. «Другие хомяки хранят в своих норах запасы кухонных полотенец, поздравительных открыток, испорченных тостеров, — говорила она. — А ты копишь идеи». Вряд ли ученые, жившие здесь, в этом смысле от него отличались.

За исключением одной вещи. Они — с их идеями — так и не покинули пределов базы.