Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Собрания дипломатов – встречи с ними накоротке – проводил и президент Пакистана Айюб-хан. Отношения наши с ним становились все более теплыми, он разворачивался лицом к Советскому Союзу, хотя и находился под мощным прессом американцев: «американцы, – как отметил Шебаршин в дневнике, – чувствовали себя в Пакистане полными хозяевами, они вооружали пакистанскую армию, оказывали стране экономическую помощь, контролировали ее спецслужбы, поэтому от них некуда было деться, но, с другой стороны, Айюб-хан проявлял известное мужество, занимая твердую политическую позицию». Как-то Айюб-хан собрал совещание, на котором от нашей стороны участвовал посол, – и вот, как рассказывает Стукалин Виктор Федорович, из Центра Шебаршину пришло распоряжение: достать магнитную пленку с записью речей участников этого совещания.

Задание было сложное. Шебаршин обратился за помощью к Нестеренко: может быть, через МИД ему как послу удастся получить запись? Тот, человек очень осторожный, ответил отрицательно:

– Нет!

Шебаршин оказался перед сложным препятствием, которое надо было взять, иначе – и нахлобучка от начальства будет, и нахлобучка от самого себя: не сумел справиться с заданием…

В тот же день Шебаршин обратился за помощью к Стукалину.

– Виктор Федорович, мы должны послезавтра в одиннадцать ноль-ноль быть в МИДе… Помогите, пожалуйста, придумайте что-нибудь, но быть там надо обязательно.

Стукалин начал ломать голову, как же это лучше сделать. Повод должен быть и не очень серьезным, и одновременно таким, чтобы не вызывать никаких подозрений у контролирующей стороны. По серьезным поводам в МИД обычно ходит посол, в крайнем случае советник-посланник, замещающий его, а по несерьезным…

В МИДе в Стукалина был хороший знакомый Бхати, он заведовал отделом СССР; раньше Бхати работал в Москве, занимал приметную должность, сейчас сидел в министерстве, готовился к очередному посольскому назначению.

Стукалин позвонил Бхати:

– Прошу принять на несколько минут вдвоем с переводчиком… Есть необходимость переговорить.

– Нет проблем, господин Стукалин, – приветливо отозвался Бхати. – Одиннадцать часов вас устроит?

Попадание в яблочко: в одиннадцать часов им и нужно было быть в министерстве.

– Вполне, – сказал Стукалин, на том разговор и закончился.

Здание, которое занимало министерство, было построено в английском колониальном стиле: между этажами располагались антресоли, если бы не они, воздух в здании застаивался бы, жара просто бы превращала людей в некий печеный товар, а так иногда даже рождался ветерок, перебегал с этажа на этаж, от него делалось легче…

По дороге, уже в здании, им встретилось несколько знакомых дипломатов, с ними поздоровались – за руку, естественно, – и уже около кабинета Бхати Шебаршин произнес тихо, почти на ухо Стукалину:

– Все в порядке.

Это означало, что магнитофонная пленка уже находится в кармане у Шебаршина. Стукалин даже не заметил, как сработал его спутник.

Бхати встретил их приветливо, со Стукалиным даже обнялся, предложил кофе, чай – на выбор.

– Господин Бхати, отношения у СССР с Пакистаном налаживаются, становятся все теплее, советское посольство делает все, чтобы отношения эти стали окончательно дружественными, братскими…

– Министерство иностранных дел Пакистана также стремится к этому, – вставил Бхати.

– Мы благодарны за симпатии, которые вы питаете к нам, но вот какая вещь: на экранах Пакистана сейчас идет антисоветский фильм «Из России с любовью», и это нас тревожит… В фильме чересчур много выпадов против Советского Союза.

– Да, фильм такой идет, – задумчиво произнес Бхати, – я его видел, но это иностранный фильм, мы никак не можем вмешиваться…

– Ну почему же! Любая страна, на территории которой демонстрируется та или иная кинолента, имеет право делать купюры, если ее что-то не устраивает… Согласитесь, господин Бхати!

– Хорошо, – сказал Бхати, – я поговорю с министром и потом сообщу вам о результате.

Визит был окончен, дело было сделано.

Жару в Карачи выдерживали немногие. Случались дни, когда температура – даже в тени – зашкаливала за пятьдесят: нитка градусника поднималась до отметки пятьдесят два, в городе было трудно находиться. Дальновидный президент Айюб-хан понимал, что в многомиллионном Карачи хозяином является не только он, но и различные криминальные группировки, разведки разных стран (прежде всего – английская и американская), подпольные короли и так далее, и он решил построить новую столицу Пакистана. Современную. И назвать ее Исламабадом.

А пока передвинуться в столицу промежуточную, в Равалпинди, осесть там и правительственным структурам, и посольствам, а затем уже всем вместе переехать в новый, возведенный едва ли не в чистом поле, Исламабад.