Тайны кремлевских жен

Как я узнала позже, многие номера в крупных советских гостиницах были оборудованы кинокамерами; туда селили иностранцев, которые представляли интерес для КГБ. Съемку вели не только в ходе слежки, но и для возможного шантажа, как в моем случае. Не знаю, был ли Вольфганг Либеркнехт агентом немецкой разведки или в КГБ блефовали. О судьбе моего кавалера я больше ничего не знала. А моя изменилась коренным образом.

Через пару дней меня привезли к тому же «черному костюму».

Представившись Сергеем Сергеевичем, он сказал, что я имею возможность искупить свою вину перед Родиной. Ни меня, ни моего отца не тронут, пока я буду честно выполнять свои новые обязанности.

— И никаких романов с иностранцами, Марина Николаевна! По крайней мере, без нашего согласия. Но об этом потом. Пока будете еженедельно писать отчеты о своей работе, а мы посмотрим, насколько вы оправдываете оказанное вам доверие. Какой псевдоним вы хотите взять?

Каждый четверг я писала в этом кабинете свои отчеты, поливая грязью дев из «Интуриста». Я была уверена, что и они так же поливали меня. Приходил Сергей Сергеевич, задавал вопросы… Было ясно, что мои отчеты, подписанные псевдонимом Багира (мне с детства нравилось имя пантеры из Киплинга), он читает.

Прошло около трех месяцев, и Сергей Сергеевич сообщил мне, что «руководство» довольно моей работой. Мне хотят поручить более серьезное дело. Для этого еще предстоит многому научиться; начинать же надо с малого. Он добавил, что работа у меня будет даже опасная, надо быть готовой к неожиданностям.

Для начала меня приставили в качестве переводчика к немецкому коммерсанту. Он приезжал для участия в выставке промышленного оборудования. Наше сотрудничество, по планам КГБ, должно было окончиться в постели. Сергей Сергеевич объяснил, что нашу встречу отснимут и в случае необходимости этот материал будут использовать против немца.

Было во всем этом, конечно, много унизительного, но я старалась ни о чем не думать. Честно говоря, мне даже нравилось такое предложение — у меня была страсть к авантюрам… С этого дня я начала получать прибавку к зарплате в размере 55 рублей — в Тушино, в специальной кассе. Вместе с моей интуристовской зарплатой у меня выходило 144 рубля в месяц — совсем немало для того времени…

Вернусь, однако, к ситуации с немецким бюргером, Сергей Сергеевич нарисовал мне план номера, показал, где находится камера. В постели я должна все делать так, чтобы немец как можно чаще поворачивался лицом к камере. Более того: чем откровенней будут сцены, тем лучше. Я представила, как Сергей Сергеевич с коллегами будут просматривать эти сцены и обсуждать мои достоинства и недостатки… Не успела еще ничего ему сказать, но он, видимо, почувствовал мое настроение и быстро поставил на место: «Вы участвуете в секретной и ответственной операции советской разведки. Держите себя в руках».

До того как мы вошли в номер, я вела себя очень уверенно. Мне даже нравилась эта игра ощущением моей тайной власти над мужчиной. Я чувствовала, что нравлюсь моему Отто, но, когда оказалась с ним в номере, забыла обо всем на свете. Боялась, что после ужина он сядет в кресло и просто уснет, — ведь ему было под шестьдесят (мне, кстати, не исполнилось тогда и двадцати шести). Но вышло все, как хотел Сергей Сергеевич. Немец даже сам попросил не выключать свет. Я для приличия поломалась, а потом согласилась.

Немец уехал в свой Гамбург… Как выяснилось, КГБ не зря собирало на него компромат: он действительно был связан с БНД. Отто попытался, как выразился Сергей Сергеевич, «прижать» одного нашего, работавшего в ФРГ; вот тут-то и пригодились наши съемки. Через два дня после его разговора с нашим специалистом к нему в ресторане подсел приятный молодой человек и, завязав беседу, показал несколько фотографий. Расчет оказался верен: дело в том, что своей карьерой, деньгами, всем, что имел, Отто был обязан своей жене — дочке очень богатого бизнесмена. Если бы эти фотографии показали ей, бедный муженек лишился бы всего. Понятно, что он навсегда оставил попытки вербовать советских граждан.

Успех был налицо, и меня стали привлекать к подобным операциям раз в два-три месяца. Учитывая мой блестящий немецкий, меня приставляли к немцам, австрийцам и швейцарцам. Один раз был австралиец. В случае с ним комитетчиками была использована ситуация в его семье. Его жена была болезненно ревнива и угрожала, что, если он изменит ей хотя бы еще один раз, она уйдет из жизни, да не одна, а вместе с их маленьким сыном. Поэтому австралиец, когда еще в Москве увидел на фото нашу интимную сцену, сломался практически сразу, и его завербовали.