Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Считаю нужным сообщить, что работники сектора искусств отдела пропаганды ЦК ВКП(б) занимали в этих вопросах неправильную позицию. В период подготовки к пленуму Союза писателей работники сектора искусств проводили большую работу по подготовке документа о состоянии театра и драматургии. К этой работе сектор искусств привлек главным образом эстетствующих критиков, высказывания которых были резко осуждены на пленуме Союза писателей.

В секторе искусств отдела пропаганды незадолго до пленума Союза писателей было проведено совещание театральных критиков, в котором участвовали Гуревич, Малюгин, Юзовский, Бояджиев, Борщаговский, Крон, Мацкин, Залесский, Альтман, Калашников.

По заявлению зам. заведующего сектором искусств т. Прокофьева участникам совещания, задача этого совещания состояла в том, чтобы подготовить докладную записку секретарям ЦК ВКП(б) об основных вопросах развития драматургии, театра и критики. На этом совещании был разработан предварительный план документа и подготовка его была возложена на участвовавших в совещании критиков. Намечены были периодические встречи для обсуждения подготовляемых разделов этого документа.

Следует отметить, что указанное совещание было проведено 26 ноября, т. е. за три дня до выступления Борщаговского на конференции по обсуждению октябрьских спектаклей. Это обстоятельство в значительной мере определило развязное поведение Борщаговского на конференции»[661].

В своем предположении о причинах уверенного («развязного») поведения А. М. Борщаговского на конференции ВТО Лебедев не ошибался. Александр Михайлович, опытный критик и старый газетный волк, великолепно понимал, выступая 29 ноября, какую выгоду лично для него представляет участие в подготовке постановления ЦК. Знание — по кому будет нанесен удар партии, в каких грехах и кто конкретно будет обвинен. Уверенность, чувство превосходства над другими давало и несомненное знакомство Борщаговского в секторе искусств с уже определившейся, сформировавшейся позицией того, а следовательно, и отдела, и скорее всего Секретариата ЦК, по отношению к последним спектаклям.

Борщаговского обязательно должны были — чтобы «ввести в курс дела» — познакомить с нелицеприятным мнением отдела о пьесе Софронова «Московский характер», уже шедшей на сцене Малого театра. Указать, с каких позиций отдел осуждал пьесы Ромашева «Великая сила», Вирты «Хлеб наш насущный» и «В одной стране» («Заговор обреченных»). Непременно объяснить, почему же в праздничные дни так и не состоялась премьера пьесы Сурова «Зеленая улица», принятая МХАТом, чтобы отметить свое пятидесятилетие. Может быть, даже дали Александру Михайловичу прочитать записку, выражавшую мнение двух заместителей заведующего Агитпропом, Л. Ф. Ильичева и А. Н. Кузнецова, следующим образом оценивших творение Сурова: «Актуальная тема разрешена автором поверхностно, примитивно и во многом неубедительно. Ряд образов лишен психологической глубины, показан схематично и подчас фальшиво… Спектакль „Зеленая улица“ не может быть показан в дни юбилея МХАТ и требует большой дополнительной работы. Отдел пропаганды и агитации считает необходимым дать указание комитету по делам искусств об исключении его из репертуара юбилейной декады и о доработке пьесы и спектакля»[662].

Выступая на конференции ВТО слишком уверенно, безапелляционно, Борщаговский невольно раскрыл намерения Агитпропа. Фактически дал понять драматургам, и прежде всего Софронову и Сурову, об опасности, нависшей над ними. Ну а те, естественно, не стали спокойно дожидаться утверждения Секретариатом ЦК документа, еще дорабатывавшегося в секторе искусств. Немедленно перешли в контрнаступление. Пошли на единственно возможное в создавшемся положении. Упреждая события, поспешили, заручившись поддержкой сектора художественной литературы того же Агитпропа, признать недостатки в работе театров, но ответственными за то сделали не себя, а своих оппонентов. Обвинителей превратили в обвиняемых. А для того, не располагая иными, более убедительными аргументами, попытались сосредоточить внимание всех на низменном. На том, что никакого отношения к проблеме не имело, но именно потому и являлось беспроигрышным ходом. Весьма прозрачно намекнули на национальность большинства театральных критиков, используя для того лишь звучание их фамилий. А заодно навесили на них те самые ярлыки, которые давно уже использовались партийной пропагандой в идеологической борьбе, но в совершенно иных целях — применительно к «внешнему врагу». Обвинили театральных критиков в эстетстве и формализме. В том, что вот уже пять лет являлось непременным атрибутом термина «космополитизм», пока еще, но только пока, открыто не произнесенного.