Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

2. Тов. Прокофьев, работник Агитпропа, занимающийся вопросами театра, принимал Борщаговского и, по словам Фадеева, находится под влиянием Борщаговского. Не случайно, видимо, в конце сентября 1948 г. Борщаговскому предоставили трибуну в газете „Культура и жизнь“, где он выступил с большой статьей об украинской драматургии.

3. 2 декабря 1948 г. „Правда“ выступила со статьей С. Дурылина по поводу постановки Малым театром „Бесприданницы“. „Правда“ взяла театр под защиту от клеветнических обвинений в „вульгарном социологизме“, содержащихся в статьях Г. Бояджиева к К. Рудницкого. Как бы „поправляя“ „Правду“ и поддерживая пошатнувшийся „авторитет“ Бояджиева, „Культура и жизнь“ предоставляет ему трибуну, печатает 11 декабря большую статью Бояджиева»[668].

В тот же самый день, 24 января 1949 года, как обычно вечером, состоялось очередное, плановое заседание ОБ. На нем-то, правда — вне повестки дня и без внесения в протокол, Маленков и провел обсуждение не только не стихавшего, но обострявшегося с каждым часом, разраставшегося конфликта. Втянувшего теперь в свой водоворот еще и три центральных издания — «Правду», «Культуру и жизнь», «Литературную газету». ОБ без подготовки рассмотрело проблему, решение которой по многим причинам откладывать или затягивать больше было нельзя. Не отказавшись от своего, уже сложившегося мнения остаться на стороне госструктур, Георгий Максимилианович не согласился и с последним предложением Шепилова — о принятии специального постановления ЦК ВКП(б). Справедливо опасался, видимо, что такого рода акция лишь осложнит и без того противоречивую ситуацию. Избрал «мягкий», компромиссный вариант: группу театральных критиков осудить, но только в редакционной статье «Правды». Избежать, тем самым, уже очевидного раскола, открытого противостояния и внутри аппарата ЦК, и между ним, и относительно слабыми, несамостоятельными учреждениями — ССП, комитетом по делам искусства.

На ОБ сошлись на том, что требуемую статью подготовит П. Н. Поспелов, а в основу ее положит доклад Софронова, записку Шепилова и Кузнецова (это подтверждается простым сопоставлением трех указанных текстов). Поспелов действовал стремительно. Уже 27 января смог сделать важную для себя, фактически оправдательную запись: «С тов. Маленковым. 3 ч. 55 м. Поправки к статье „Об одной антипатриотической группе театральных критиков“. Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, — где упоминается слово „космополитизм“ — ура-космополитизм; во втором — оголтелый космополитизм, в третьем — безродный космополитизм. После внесения этой поправки можно печатать в завтрашнем номере „Правды“»[669].

Статья действительно появилась 28 января. Послужила основанием или, точнее, инспирировала тут же начавшуюся шумную, разнузданную кампанию, более всего напоминавшую то, что происходило в 1937–1938 годах. Позволила проявиться самым низким инстинктам, предоставив возможность начать новую охоту на ведьм. Заняться поиском очередного врага — космополитов, облегчавшуюся тем, что достаточно было просто выбрать из своего окружения своих противников с «нерусскими» фамилиями. Кампанию, которая быстро охватила все творческие союзы и организации, научные учреждения, приняв откровенно антисемитский характер.

В самом легком положении оказались участники обязательных в те недели собраний — в ВТО, Малом театре, МХАТе. Выступавшим на них артистам Яблочкиной, Озерову, Цареву, Анненкову, режиссерам Кедрову и Зубову, театроведу Морозову требовалось лишь выразить полное одобрение содержанию статьи «Правды». Единодушно поддержать осуждение тех людей, которые и были причислены к «антипатриотической группе». А сделать это можно было с чистой совестью, ибо эти самые критики доставили немало неприятностей московским театрам, публикуя отрицательные рецензии на большинство новых постановок.

Иначе складывалась ситуация в ССП. Там, на двух собраниях партийной организации, активно продолжилось именно то, что и послужило истинной причиной конфликта — неприкрытая борьба за различные, но обязательно высокие, номенклатурные посты. Софронов, еще на пленуме избранный секретарем правления союза, теперь отмалчивался. Зато неистовствовал Суров. Использовал письмо на его имя Варшавского, одного из театральных критиков, в котором тот «подтвердил» существование некоего «заговора» своих коллег, даже якобы начавших «конспиративно» встречаться в… ресторане «Арагви». Молодой драматург не только во всеуслышание заявил, что уже передал министру госбезопасности Абакумову полученную информацию. Громогласно обвинил в причастности к «группе» еще и Симонова — секретаря правления, главного редактора журнала «Новый мир», и Горбатова — секретаря партийной организации ССП. Явно для всех стремился «свалить» кого-либо из двоих лишь для того, чтобы самому занять освободившийся пост.