Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Уже 17 марта, на первом после смерти Сталина заседании секретариата, помог Суслову преобразовать комиссию по связям с зарубежными компартиями в стандартный отдел. Передав его, разумеется, «под наблюдение» тому же Михаилу Андреевичу[825]. 25 марта провел слияние четырех отделов — художественной литературы и искусства, науки и вузов, философских и правовых наук, экономических и исторических наук — в один, науки и культуры, отдав свой решающий голос за утверждение его заведующим хорошо знакомого ему по партийной работе на Украине экономиста А. М. Румянцева. При этом проявил и всю свою искушенность царедворца. В. С. Кружкова, ставшего бывшим заведующим отделом художественной литературы и искусства, не сократил, как, скажем, Ю. А. Жданова, не понизил в должности. Наоборот, передвинул на более важный в партийной иерархии отдел — пропаганды и агитации[826]. Дал тот пост, который с войны последовательно занимали Г. Ф. Александров, Д. Т. Шепилов, Суслов, а после XIX съезда — Н. А. Михайлов.

Не отказался Хрущев от нейтралитета и в последующие дни. 8 апреля, сразу же после вывода Игнатьева из секретариата, где он ни разу так и не появился, административный отдел, занимавшийся подбором кадров для силовых министерств, в том числе и для МВД, был слит с… отделом планово-финансовых органов. Но решая вопрос о заведующем для него, Никита Сергеевич сделал все возможное, чтобы его не заподозрили в переходе на сторону Берия. Утвердил в новой должности А. Л. Дедова[827], человека, рекомендованного Н. Н. Шаталиным и, значит, близкого к Маленкову.

Лишь 16 апреля, после реабилитационной акции Берия, Хрущев совершил поступок, и раскрывший его ориентацию. Поддержал предложение о ликвидации одного из ключевых структурных подразделений ЦК, фактически стоявшего над всеми остальными — отдела по подбору и расстановке кадров, за работой которого отнюдь не формально «наблюдал» Шаталин. В тот же день провел и иные решения, столь же значимые в «аппаратных играх». Утверждение Е. И. Громова, с октября 1952 года руководившего вторым по важности для функционирования КПСС отдела — партийных, профсоюзных и комсомольских органов (впоследствии переименованного в организационный), в должности заведующего этим же отделом. А заодно перевел этот отдел под свой прямой контроль. И помог Суслову в третий по счету раз лично возглавить отдел по связям с зарубежными компартиями, освободив для того прежнего заведующего, В. Г. Григорьяна и отправив его на работу в МИД[828].

Столь решительные меры Хрущева, однозначно свидетельствовавшие о его переходе в лагерь Берия, можно объяснить, прежде всего, опасением услышать новые «признания» Абакумова, только теперь — о себе. О своей далеко не благовидной роли при попытках в 1944–1949 годах ликвидировать широкое тогда сепаратистское вооруженное подполье — оуновцев, Украинскую повстанческую армию. Об откровенно волюнтаристских, весьма далеких от элементарного профессионализма, а потому и заранее обреченных на провал, «руководящих указаниях» местным подразделениям МГБ, некомпетентном вмешательстве в их действие. Не желал Никита Сергеевич и того, чтобы вспомнили, предали гласности его роль инициатора подготовки печально известного указа Верховного Совета СССР, в соответствии с которым всех украинских, а потом и прибалтийских крестьян, отказывавшихся вступать в колхозы, депортировали на Восток или приговаривали к ссылке в Сибирь.

Но было и другое, что сблизило Хрущева с Берия той весною. То, что не могло пройти бесследно, должно было рано или поздно напомнить о себе. Оба они имели за плечами продолжительную работу первыми секретарями республиканских парторганизаций. Лаврентий Павлович — грузинской с 1931 и закавказской с 1932 года, Никита Сергеевич — с 1938 года украинской. Являлись всесильными в глазах населения, но на деле во всем зависели от воли ПБ ЦК ВКП(б). Без согласия последнего не могли даже утвердить «избрание» областного бюро, а уж тем более — секретаря обкома. Не могли, не имели права вмешиваться в работу промышленных предприятий и занимались, в основном, лишь погонянием председателей колхозов. Обязаны были присматривать за всем, что происходит на порученной их попечению территории, и обо всем докладывать в Москву. Ожидать оттуда директивных указаний.

Отсюда и их комплекс неполноценности, давнее, затаенное до поры до времени стремление компенсировать его. Сделать все возможное, чтобы изменить такое положение. Воплотить слово, записанное в Конституции, в дело. То, на которое только намекал 9 марта Берия в речи на похоронах Сталина.